Рапорт оберштурмфюрера Николусси-Лека о прорыве 8-й роты 5-го танкового полка СС к Ковелю 27–30 марта 1944 года
1. В период с 17 марта по 5 апреля 1944 года противник силами четырех стрелковых дивизий при поддержке примерно двадцати танков окружил Ковель вместе с оборонявшей его боевой группой Гилле. Противник держал оборону против частей 131-й пехотной дивизии, наносившей удар с запада вдоль линии от лесистой местности в 2 км северо-восточнее Новых Кошар до участка в 1 км восточнее Старых Кошар на западную окраину Калиновки и высоту западнее Клевецка. Позиции были усилены противотанковыми средствами, артиллерией и зенитными орудиями, особенно в лесу в 3 км юго-восточнее Старых Кошар и на высотах западнее Черкасс.
131-я пехотная дивизия с приданным 3-м батальоном механизированного полка СС «Германия» и дивизионом САУ наступала с запада в восточном направлении до рубежа Новые Кошары — Старые Кошары. Здесь наступление остановилось ввиду усилившегося сопротивления противника. Повторные атаки успеха не имели.
27 марта я был направлен по железной дороге вместе с 8-й ротой 5-го танкового полка СС и придан 131-й пехотной дивизии для дальнейшего наступления на Ковель. Численный состав роты — семнадцать Pz-V («пантер»), одна «пантера»-эвакуатор и десять полугусеничных грузовиков.
2. После отвлекающей атаки на Торговище, последовавшей за выгрузкой в Мацееве 27 марта, я вместе с вверенной мне ротой направился в Тупаль.
29 марта в 08.30 рота была внезапно поднята по тревоге. В это же время командир 434-го гренадерского полка полковник Набер на своем КП отдал мне боевой приказ. Я должен был подготовиться и в 11.00 из района Старых Кошар атаковать на Мощеную через Черкассы с десантом штурмовых групп из добровольцев в составе тридцати человек.
Одновременно передовые части должны были нанести лобовой удар. Также планировалась огневая поддержка силами артиллерийского дивизиона из леса к востоку и юго-востоку от Кошар по Черкассам и Мощеной.
Я немедленно отправился на КП 3-го батальона дивизии СС «Германия» и получил у штурмбаннфюрера Хака указания относительно местности.
Местность по обе стороны от железной дороги сильно заболочена. Я согласился с предложением штурмбаннфюрера Хака атаковать сначала высоты и лес в 1 км восточнее Старых Кошар. Уничтожив рубеж ПТО, я должен был всеми танками при поддержке всего батальона Хака наступать через лес вдоль дороги и выйти к Ковелю. Штурмбаннфюрер Дерр и командир САУ также согласились с этим планом.
После прибытия оберштурмбаннфюрера Мюленкампа на КП Хака в 10.30 было принято окончательное решение. Я должен был сначала атаковать Черкассы вдоль железной дороги, а затем, разведав местность, развивать наступление через Мощеную на Ковель.
На правом фланге батальон Хака вместе с САУ должны были занять высоты и лес. На левом фланге батальон Больма должен был поддержать наступление танковой роты, усиленной семью САУ, и обеспечить прикрытие с этого направления.
Учитывая характер местности, я решил сосредоточить силы у перекрестка на юго-восточной окраине Старых Кошар и сначала ударом на восток прорвать переднюю линию обороны противника. Затем, повернув на север, я должен был достичь железной дороги по единственному незаболоченному участку местности и атаковать позиции противника западнее Черкасс справа от железнодорожной линии.
3. Я выступил в полдень с шестнадцатью Pz-V («пантерами») и тридцатью добровольцами из штурмовых отрядов в качестве десанта, прорвал передний край обороны противника под сильным огнем артиллерии, противотанковых орудий и минометов и достиг железнодорожной линии со всеми танками согласно плану. Та часть вражеской пехоты, которая не была уничтожена, покинула позиции и отступила в направлении леса.
При дальнейшем движении вдоль железнодорожной линии пять танков застряли в болоте. Им было приказано обеспечить прикрытие нашего правого фланга, направив орудия в сторону леса, так как нашей пехоты там пока не наблюдалось. Остальными танками я атаковал хорошо укрепленные позиции противника в 600 м. западнее Черкасс, усиленные десятью-двенадцатью противотанковыми пушками. Огнем противника выведены из строя три танка. Запланированная артиллерийская поддержка нам оказана не была, так как сопровождавший нас артиллерист-наблюдатель не смог установить радиосвязь.
Уничтожив все вражеские орудия, в 14.30 я занял высоту и с помощью штурмовых групп очистил позиции противника от оставшейся пехоты.
Ввиду сильной метели и ограниченной видимости я оставался на высоте около сорока пяти минут. В 15.30 я продолжил наступление на Черкассы с намерением обойти населенный пункт справа. Поскольку еще три танка застряли в болоте, я пересек железнодорожную линию чуть севернее Черкасс и обошел город слева.
После короткой перестрелки орудия противника перестали отвечать. Дома на западной окраине загорелись от попаданий наших снарядов. Вражеская пехота, числом около тысячи человек, покинула населенный пункт в северном и восточном направлении. Далее была предпринята разведка боем в направлении на Мощеную, в ходе которой было уничтожено пять противотанковых орудий и еще два танка застряли в болоте. Около 16.00 пехота батальона Больма вышла на позиции моих передовых подразделений и запросила огневую под держку для очистки населенного пункта от противника. Занятие и зачистка населенного пункта были завершены в 17.30 без существенного сопротивления со стороны противника.
Около 18.00 я получил по радио следующее сообщение: «Роте оставаться в Черкассах и занять оборону лицом на север, восток и юго-восток». Я приказал сохранившим подвижность машинам занять оборону на севере и востоке, а застрявшим справа от железной дороги — обеспечить защиту с юга. С наступлением сумерек я приказал вытащить застрявшие танки на буксире. В населенном пункте нами были захвачены два брошенных зенитных орудия и четыре 76,2-мм пехотных пушки, а также значительное число минометов, противотанковых ружей и конных подвод. Судя по сигнальным ракетам, пехота к югу от железной дороги стояла намного западнее.
4. Около 19.00 наступило затишье. В это время я оценивал ситуацию следующим образом:
Цель атаки — Черкассы — достигнута, как следует из последнего приказания командира полка, полученного по радио. На этот момент в моем распоряжении было шесть полностью боеготовых танков. Еще три или четыре машины можно было вытащить из болота в течение ближайших трех-четырех часов. Из-за болота я не мог рассчитывать на подвоз топлива и боеприпасов полугусеничными грузовиками. Наша пехота вышла к высотам слева и заняла Черкассы. На правом фланге, судя по сигнальным ракетам, между нами и нашей пехотой образовался разрыв.
Разведка, проведенная мной лично в направлении на Мощеную, показала, что дальнейшее наступление на Ковель здесь практически невозможно ввиду: 1) наличия болота, 2) нехватки топлива и 3) сильного сопротивления, которое нарастало в этом районе и указывало на то, что противник ожидает нашего наступления отсюда.
Местность к востоку также была совершенно непроходима. То же и южнее железной дороги до самой опушки леса. После уничтожения трех линий обороны с шестнадцатью противотанковыми орудиями западнее Черкасс противник, судя по всему, не организовал новых рубежей противотанковой обороны к югу и востоку от нас. Несмотря на удобную дистанцию для открытия огня, по моим застрявшим танкам не было сделано ни одного выстрела.
Буксировка противотанковых орудий в ночное время для блокирования железнодорожной насыпи казалась маловероятной, учитывая сложный характер местности. Кроме того, наличие противника в этом районе не ожидается, поскольку разведка показала, что из Черкасс он отступил на Мощеную.
Таким образом, железнодорожная насыпь была единственным проходимым и наименее защищенным путем на Ковель, но только в том случае, если ею воспользоваться незамедлительно. О положении в Ковеле меня известили по радио. Ситуация складывалась настолько мрачно, что доставка тяжелых вооружений стала первоочередной задачей.
Я выступлю около 22.00 и начну движение по железнодорожной насыпи в направлении Ковеля. Действуя таким образом, я нарушу последний полученный мной приказ об обороне Черкасс. Однако мои действия будут направлены на выполнение первоначального замысла атаки, заключавшегося в выходе к Ковелю.
Около 19.45 со мной связался гауптман Больм и сообщил, что он выслал дозоры в направлении леса к востоку от Черкасс. Пока донесений о контакте с противником не поступало. Гауптман Больм осведомился о моих намерениях и сообщил, что готов высгупить вместе со мной вдоль насыпи около 22.00.
Примерно в 22.00 штаб полка прекратил поддерживать с нами радиосвязь. Контакт предполагалось возобновить 30 марта. В тот же день мы должны были приготовиться к выдвижению. Одновременно мне сообщили, что 30 марта бросать нашу роту в бой не планируется.
Поскольку буксировка застрявших танков слишком затянулась, я сообщил пехотинцам гауптмана Больма, что смогу выступить только в 4 часа следующего утра.
В 03.00 30 марта в моей роте на ходу было 9 танков. Я построил их в колонну и в 04.00 двинулся вдоль насыпи.
Пехота гауптмана Больма двигалась слева от насыпи и разворачивалась в направлении леса, оставшегося позади. В 2 км восточнее Черкасс мы были обстреляны двумя танками из леса справа от насыпи. Уничтожив их, в ходе дальнейшего наступления мы потеряли два танка на минах. Пехота, державшаяся позади во время танковой дуэли, вышла вперед, организуя охрану железнодорожной станции, леса к востоку от нее и склада боеприпасов справа от насыпи. Сопротивление противника было минимальным.
Минное заграждение было расчищено в 06.00 штурмовой группой саперов. Гауптман Больм сообщил, что у него есть приказ не продвигаться дальше этого рубежа. Я объяснил ему, что не могу здесь остановиться, и продолжил путь, посадив на броню штурмовые группы. Я приказал двум танкам, подорвавшимся на мине, начать подготовку к ремонту под командованием обершарфюрера Фаса, обеспечивая при этом оборону станции. Таким образом мы могли держать насыпь открытой для движения следующих за нами танков. Гауптман Больм дал мне пехоту для защиты танков в ближнем бою.
Когда мои головные танки были уже в 2 км от Ковеля, я получил по радио сообщение: «Приказ командира батальона: остановить танки». Этот приказ прокричал командиру замыкающей машины гонец, посланный гауптманом Больмом, а потом его передали мне по радио. Мои головные танки к этому моменту уже вступили в бой с пехотой противника, усиленной противотанковыми ружьями, которая перекрывала путь в город с северо-запада. Вскоре после этого завязалась ожесточенная дуэль с десятью-двенадцатью зенитными и артиллерийскими орудиями, занимавшими линию Ковель — Мощеная. Поэтому я не мог остановиться и проигнорировал сообщение гауптмана Больма. К тому же он не был моим командиром.
Угроза нашему левому флангу была временно нейтрализована сильной метелью. В это же время были уничтожены вражеские позиции, закрывавшие путь передовым подразделениям Штрекера. Вновь великолепно проявили себя штурмовые группы.
Контакт с пехотой гауптмана Больма был потерян.
Около 07.30 мы вышли к обгонному пути железной дороги и встретили гауптмана Штрекера. Согласившись выполнить ряд просьб, касавшихся поддержки в боях с обороняющимся противником в северо-западной части города, я прибыл на командный пункт Гилле и в 08.15 доложил о своем прибытии генерал-лейтенанту, командовавшему группой.
Командир танкового разведывательного взвода 2-го батальона унтерштурмфюрер Ренц описывает прорыв танкового полка «Викинг» в Ковель 4 и 5 апреля
Днем 4 апреля я был вызван к командиру батальона обер-штурмфюреру Пэтшу и получил приказ присоединиться к наступлению с двумя «пантерами» разведывательного взвода, так как остальные танки моего взвода еще не прибыли. Мне предстояло исполнять обязанности адъютанта, так как оберштурмфюрер Ферстер внезапно заболел. Мы выступили в 16.35 вслед за 6-й и 7-й ротами и на большой скорости вышли к Мощеной, откуда предстояло начать атаку.
Сначала двум ротам удалось преодолеть слабое сопротивление противника и вместе со штабом батальона вечером выйти к Мощеной. Здесь мы заняли позиции и началиподготовку к прорыву в Ковель. Я получил разрешение командира батальона присоединиться к ударной группе 6-й роты под командованием гауптштурмфюрера Райхерта, которую составлял взвод Гроссрока. Предполагалось, что мое знание местности позволит найти наилучший маршрут выдвижения южной танковой группировки к северной окраине Ковеля. Командиру полка даже в ночное время удалось прорваться в северо-западную часть Ковеля с двумя командирскими машинами, так и не встретив противника. Однако танк командира получил повреждения на минах, и его пришлось взять под охрану. На рассвете мы пошли вперед и, двигаясь по грунтовой дороге Мощеная — Ковель, попытались занять местность к юго-востоку и востоку в направлении Ковеля.
«Орел! — Орел! — Прием… Ястреб идет головным вместе с Перепелятником!» С этим сообщением по радио я присоединился к атаке 6-й роты.
Вдали чуть виднелись очертания домов Ковеля. С севера на юг через город, лежащий на болотистой равнине, протекает река Турья. Многочисленные притоки реки образуют вокруг Ковеля болото, окруженное лесами.
В широких полосах леса между болотами было практически невозможно развернуть крупное танковое наступление.
Ковель был одним из важнейших железнодорожных узлов в Белоруссии и имел огромное стратегическое значение. Железнодорожная линия Люблин — Ковель с высокой насыпью, проходившая к северу и северо-западу от города, образовывала естественный оборонительный вал. В то же время она представляла собой твердое покрытие, по которому могли двигаться танки. В утренней дымке с трудом можно было различить казармы в северной частц города, выделявшиеся на фоне других зданий и образовывавшие естественный рубеж обороны. Высота в северо-восточной части города господствовала над северными и частично над западными подступами к Ковелю.
Мой экипаж, сидя в танке, напряженно наблюдал за полем боя и дорогой. Радиосвязь между подразделениями полка была отличной, и наступление танковой группировки на Ковель шло как по учебнику, не встречая сопротивления. Тем временем я занял место в центре строя роты, чтобы иметь возможность как можно быстрее добраться до нужной точки. Местность не позволяла развивать скорость больше 20–30 км/ч, тем более что механики-водители вели машины с предельной осторожностью, стараясь двигаться по светлым и сухим участкам почвы, казавшимся более надежными. К счастью для нас (и к несчастью для русских), земля все еще оставалась мерзлой и местами была покрыта снегом.
«Канюк — Ястребу!..»
«Что еще стряслось?» — подумал я. Гауптштурмфюрер Райхерт послал по радио сигнал бедствия. Он застрял в болоте. Танки, шедшие впереди меня, не остановились, продолжая осторожно двигаться на первой передаче через болотистый участок. Их командир застрял справа от дороги и не мог выбраться без посторонней помощи. Наводчик Барманн и еще кто-то из экипажа побежали вокруг танка с буксирным тросом. Я остановился на безопасном расстоянии от них на сухом пятачке земли и приказал механику-водителю медленно сдать назад, чтобы вытащить Райхерта. Наш 700-сильный двигатель бешено взревел, но, к сожалению, слишком громко, и мы начали движение под огнем противника.
Буксирный конец лопнул с громким хлопком, и сорокачетырехтонная машина Райхерта съехала обратно в черное месиво. Нам повезло. Мой расторопный механик-водитель успел дать полный газ, и мы рывком выскочили из топи. Наши русские «друзья» продолжали стрелять по нам с северной окраины города. Я по радио приказал еще двум танкам подойти поближе, а потом Барманн, еще двое членов экипажа и я поползли на брюхе, чтобы притащить два буксирных троса. Пока мы ползли, экипаж одного из танков взвода Гроссрока бросил нам новый трос. Ребята сработали очень быстро и умудрились закрепить тросы. До сих пор мы не имели потерь, несмотря на усиливающийся огонь. Нам повезло. Местность шла под уклон и частично перекрывала противнику обзор, поэтому в основном его огонь уходил в небо. Со второй попытки с помощью трех буксирных тросов, под аккомпанемент насмешек Барманна, который, несмотря на опасность, наблюдал за всем из башенного люка, мы все же добились успеха. Во всяком случае, командирроты вернулся в строй. Местность немного улучшилась. Я нагнал Гроссрока, который через несколько сот метров занял позицию головной машины. Гроссрок заметил, что что-то не так, и сбавил ход. В нескольких словах мы обсудили дальнейшие действия. Выстроившись в шахматном порядке и прикрывая друг друга огнем, мы двигались к Ковелю на средней скорости, поддерживая высокие обороты и осторожно преодолевая сложные участки местности. Я на своем «цепном псе» шел впереди пяти машин взвода Гроссрока. Уже совсем рассвело, и орудия не замолкали ни на минуту. Русские разгадали наше намерение и, похоже, перебросили к северной окраине Ковеля все имевшиеся у них силы. Ведя огонь из всех видов оружия, они пытались избежать уничтожения. Среди зданий в Дубовом, у дороги Ковель — Брест-Литовск, были оборудованы позиции для множества противотанковых орудий. Оттуда мы подвергались постоянному обстрелу. Эти здания были главным рубежом обороны русских на северной окраине города. Судя по всему, здесь они развернули несколько линий противотанковой обороны, стараясь остановить наш прорыв. Огонь их пушек был довольно метким.
Во время следующего рывка вперед мы получили попадание снаряда, который, к счастью, только лязгнул по броне. Мой наводчик действовал молниеносно. Хлопнув его по плечу правой рукой, я указал точное местонахождение цели. По команде: «Фугасными! — 800 метров! — Группа зданий, позиции ПТП перед ними! — Огонь!» мы вступили в перестрелку. Первый же выстрел попал точно в цель. Огромное облако пыли, смешанное со щепками дерева и обломками строительного материала, взметнулось в небо. Будучи головным, я направлял по радио огонь роты. Гроссрок последовал примеру моего наводчика и открыл огонь всеми пятью танками. Через несколько минут огонь противотанковых пушек и танков противника прекратился. Позднее выяснилось, что мы уничтожили несколько танков, около десятка противотанковых орудий и множество ручных и станковых пулеметов.
Я был неудержим. «Перепелятник! Перепелятник! — Прием!.. Прошу огневой поддержки для удара на северную часть казарм за шоссе Ковель — Брест-Литовск!» Гроссрок ответил согласием и тут же поддержал огнем моего «цепного пса». Я попытался на полной скорости первым перескочить через опасную дорогу. Но батареи русских еще не были подавлены. Несколько снарядов зарылись в землю где-то перед моей машиной. 6-я рота открыла огонь обычными и дымовыми снарядами из всех стволов. Вдруг раздался страшный взрыв, и над северной окраиной Ковеля поднялось огромное облако дыма — взорвался склад топлива и боеприпасов. Воспользовавшись ситуацией, мы рванули вперед еще быстрее. Перед самой насыпью дороги мы получили новое попадание. И этот снаряд наша броня выдержала. Другого выбора не оставалось — пришлось вступить в бой. На это моему наводчику особого приказа не требовалось. Он точно обнаружил позиции вражеского противотанкового орудия. Через несколько секунд противник, находившийся от нас в 400 метрах, был уничтожен с первого выстрела. Чтобы пересечь дорогу, не подвергаясь обстрелу, мы поставили дымовую завесу. Нам удалось перевалить через дорожную насыпь и занять позицию на другой стороне. Русские отступали. Их пехота пыталась отойти на восток. Теперь Гроссрок под прикрытием огня остальных танков рискнул перескочить через дорогу. В течение 15 минут к востоку от дороги мы подбили шесть вражеских танков.
Еще через полчаса сопротивление остатков советских войск по всей северной окраине Ковеля было сломлено. Мы смогли развернуться, заняв северо-восточную часть города к северу от казарм. С этой превосходной позиции мы довольно долго могли обстреливать противника, бежавшего в леса севернее Ковеля, и добились при этом неплохих результатов.
Рота получила приказ оставаться на месте до подхода 7-й роты. Вдруг на дороге показалась разведывательная бронемашина. В ее кузове была установлена какая-то странная конструкция. Наш передовой танк прицелился по ней с 500 метров. Тут же в небо взвились наши сигнальные ракеты. Оказалось, что это был подполковник Хоффманн из 4-й танковой дивизии с репортером кинохроники. Он направлялся в Ковель на командный пункт Гилле. К вечеру мы втянулись в Ковель, где нас радостно приветствовал деблокированный гарнизон.
94 Всего посещений