Балатонское сражение с 6 по 15 марта 1945 года

Оба Балатонских сражения, происходивших в январе и марте 1945 года в районе озера Балатон в Венгрии, довольно плохо документированы как с советской, так и особенно с немецкой стороны. Основные документы по этим сражениям до сих пор не опубликованы. Хуже того, основные немецкие документы, связанные с боями у Балатона, до сих пор не изучены и не введены в научный оборот. Большая их часть была захвачена Красной Армией в качестве трофеев в последние дни войны и, скорее всего, до сих пор хранится неразобранными в Особом архиве в Москве. По причине слабости документальной базы мы лишены возможности объективно сравнивать численность войск, вооружения и боевой техники и потери сторон. Опираться, особенно с немецкой стороны, приходится в значительной мере на мемуары. При написании данной главы нами использовано исследование М. Свирина, О. Баронова, М. Коломийца и Д. Недогонова «Бои у озера Балатон».

Первое Балатонское сражение в январе 1945 года, в котором немецкая 6-я армия, включавшая IV танковый корпус СС, пыталась деблокировать Будапешт и восстановить оборону по Дунаю, начало готовиться немецким командованием еще до окружения венгерской столицы. Столь пристальное внимание к Венгрии объяснялось тем, что к концу 1944 года Германия лишилась нефтяных месторождений и нефтеперерабатывающих заводов Румынии, перешедшей на сторону Антигитлеровской коалиции. Кроме того, практически все германские заводы по производству синтетического горючего были уничтожены англо-американской авиацией. Единственные нефтяные месторождения и нефтеперерабатывающие заводы, оставшиеся в распоряжении Рейха, находились в австрийском Цистердорфе и на венгерской территории к западу от Балатона. Как вспоминает бывший командующий группой армий «Юг» генерал-половник Ганс Фриснер, «группа армий получила так называемые «директивные указания фюрера» о порядке использования в наступательных действиях вновь прибывших к нам танковых соединений — 3, 6 и 8-й танковых дивизий и трех батальонов танков T-V «пантера». Гитлер ограничил их использование только двумя участками фронта: между озерами Балатон и Веленце или на северо-восточном участке будапештского плацдарма. Гитлер отдавал предпочтение наступлению между озерами Балатон и Веленце в юго-восточном направлении и настаивал на скорейшем его проведении. Однако плохие дорожные условия и заболоченная местность в этом районе не позволяли танковым войскам осуществить широкий оперативный маневр. 14 декабря командование группы армий обратило внимание ОКХ на это обстоятельство, заявив, «что оно не может взять на себя ответственность за немедленное наступление предоставленными ему танковыми силами в условиях распутицы. Оно считает необходимым дождаться наступления морозов, когда можно будет вести операции, не придерживаясь твердых грунтовых дорог.

Новая операция группы армий под кодовым наименованием «Поздняя жатва» готовилась с таким расчетом, чтобы начать ее незамедлительно, как только позволят условия погоды и будут созданы все предпосылки для успешных действий войск».

Немецкие войска все еще не были готовы нанести контрудар, хотя окружение Будапешта становилось все более реальной перспективой. Войска, которые вскоре были окружены в венгерской столице, насчитывали всего 79 тыс. человек — 41 тыс. немцев и 38 тыс. венгров. Венгерские части к тому времени обладали очень низким моральным духом и даже собственную столицу обороняли без энтузиазма, предчувствуя неизбежное поражение и скорый конец войны. Но и немецкие войска в будапештском гарнизоне обладали в своем большинстве не слишком высокими боевыми качествами. Здесь были и недавно сформированные венгерские дивизии СС, и спешно направленные на фронт народно-гренадерские дивизии. Гитлер не придавал ему особенно большой ценности и готов был пожертвовать, лишь бы он оттянул на себя советские войска и замедлил советское наступление в Западной Венгрии. Потом, в случае успеха контрудара эсэсовских танковых дивизий, он рассчитывал вновь захватить венгерскую столицу и восстановить оборону по Дунаю.

Фриснер вспоминал: «17 декабря главное командование сухопутных войск потребовало срочно начать контрудар танковыми силами из района озерного дефиле у Секешфехервара. Я приказал еще раз изучить и проверить все исходные данные для контрудара, в котором руководство войсками должен был взять на себя штаб 3-го танкового корпуса. Командование корпуса сообщило:

«Наступление возможно осуществить лишь при условии сильных морозов, которые сделают заболоченную местность в этом районе проходимой для танков. В настоящий момент местность не благоприятствует проведению операции. Опыт 3-го танкового корпуса в сражении под Черкассами говорит о том, что подобные условия чреваты потерей большей части вводимых в наступление танков. Даже при благоприятном развитии обстановки танки могут застрять в грязи и выйти из строя уже на второй день наступления».

Положение со снабжением (распределение боеприпасов и горючего по войскам еще не было завершено) также указывало на то, что в данный момент операция не может быть проведена. Я еще раз убедился в этом, совершив инспекционную поездку по войскам, окончившуюся тем, что я сам застрял со своей машиной в грязи. Дожди чередовались со снегом. Дороги были полностью размыты. В этих условиях я отклонил требование ОКХ о наступлении и просил перенести срок его начала, пока мороз не сделает возможным использование танковых частей и, прежде всего, пока не будут иметься в достаточном количестве боеприпасы и горючее. При существующих обстоятельствах брать на себя ответственность за успех контрудара я не мог, особенно учитывая общую оперативную обстановку. Тем не менее Гудериан во второй половине дня еще раз потребовал незамедлительно начать наступление. Между нами вспыхнула острая телефонная перепалка, после которой я решил вылететь в Будапешт. Венгерская столица к тому времени все еще была полна народу. Город являл собою мирную рождественскую картину, хотя противник стоял у самых его ворот. Все магазины работали, городской транспорт функционировал как ни в чем не бывало. На улицах царило оживление. Горожане закупали рождественские подарки. Противник лишь время от времени, по ночам, обстреливал город из дальнобойных орудий. Авиационные налеты на город случались редко. Несмотря на повторные представления в адрес венгерского правительства, эвакуация города все время откладывалась. Возможно, что практически ее уже нельзя было осуществить.

Видя все это, я придерживался той точки зрения, что Будапешт не следовало бы рассматривать как «крепость», тем более что в городе все еще находились госпитали. Вести бои в городе, как того требовал Гитлер, и превратить в очаг обороны каждый дом, каждый перекресток, да еще привлечь к обороне города самих горожан могтолько утопист или фанатик.

Я не тешил себя надеждами на успешную оборону обширного плацдарма против во много раз превосходивших нас сил противника и тем более не верил в успех уличных боев, предписанных приказом Гитлера. Ведение уличных боев могло лишь привести к истощению сил. Кроме того, противник, по всем данным, вовсе и не думал об уличных боях. Он наверняка собирался окружить Будапешт вместе с оборонявшими его четырьмя дивизиями ударом с западного берега Дуная, как это в конце концов и случилось.

Учитывая общую обстановку, я придерживался мнения, что все войрка, действующие в восточной части будапештского плацдарма, следовало бы использовать для усиления хорошо продуманной и глубоко эшелонированной обороны на высотах в районе Секешфехервара. Я не изменил своих взглядов и по сей день считаю, что при такой организации обороны противник не смог бы совершить тогда столь быстрый и глубокий прорыв. Кроме того, и войскам, оборонявшим Будапешт, и самому городу удалось бы избежать тех неприятностей, которые имели место позже».

Немцы сознавали, что на венгерскую армию полагаться нельзя. 19 марта 1945 года Геббельс принял нового венгерского посланника в Берлине Мечера. После встречи гауляйтер Берлина записал в дневнике: «На мадьяр совершенно нельзя положиться. Они уже умерли, не будучи еще мертвыми. Посланник Мечер описывает мне настоящие ужасы, рассказывая о большевистских зверствах в захваченных венгерских городах, от которых стынет кровь в жилах. Он добавляет, что информировал об этом папского нунция в Берлине, но нунций только пожал плечами. По-видимому, нунций в Берлине думает так же, как и папа, а именно, что нельзя дразнить сильных мира сего, а надо пытаться не спорить с ними, каким бы черным делом они ни занимались».

8-ю танковую дивизию пришлось использовать для контрудара у Ипольсега, куда также была направлена мотопехота 3-й и 6-й танковых дивизий. Танки же этих дивизий попали под мощный удар советской пехоты, начавшей 20 декабря штурм позиции «Маргарита».

23 декабря Фриснер, скептически относившийся к возможности удержать Будапешт, был снят со своего поста и заменен генералом Отто Вёлером. На следующий день, 24 декабря, Будапешт был полностью окружен.

Вот что пишет Пауль Хауссер о боях у озера Балатон: «Без ведома Верховного командования сухопутных сил (Гейнц Гудериан) Верховное командование вермахта 24 декабря отдало приказ перебросить штаб IVтанкового корпуса СС (Герберт Гилле) с дивизиями СС «Мертвая голова» и «Викинг» в Венгрию и освободить Будапешт. Передний край немецкого фронта проходил от озера Балатон через Штульвайсенбург (Секешфехервар), Мор, за рекой Альталь, у Татабаньи, до Дуная восточнее Комарно…

Корпус был высажен у Рааба и Комарно; основная часть войск прибыла 31 декабря».

Контрудар с целью деблокады Будапешта наносила 6-я армия генерала Германа Балька. Кроме корпуса СС, в нее вошли 6-я танковая и 96-я и 711-я пехотные дивизии, а также венгерская кавалерия.

Гудериан протестовал против переброски IV танкового корпуса СС в Венгрию. В «Воспоминаниях солдата» он утверждал: «25 декабря, в первый день Рождества, я выехал на поезде в Цоссен. Я находился в пути, когда Гитлер за моей спиной распорядился о переброске корпуса СС Гилле, в который входили две дивизии СС, из района севернее Варшавы, где он был сосредоточен в тылу фронта в качестве резерва группы армий Рейнгардта, к Будапешту для прорыва кольца окружения вокруг этого города. Рейнгардт и я были в отчаянии. Этот шаг Гитлера приводил к безответственному ослаблению и без того чересчур растянутого фронта. Все протесты оставались без внимания. Освобождение от блокады Будапешта было для Гитлера важнее, чем оборона Восточной Германии. Он начал приводить внешнеполитические причины, когда я попросил его отменить это злосчастное мероприятие, и выпроводил меня. Из резервов, собранных для отражения наступления русских (четырнадцать с половиной танковых и моторизованных дивизий), две дивизии были посланы на другой фронт. Оставалось всего двенадцать с половиной дивизий на фронте протяженностью в 1200 км».

Конечно, Гудериана гораздо больше заботила оборона его родной Померании, чем деблокада Будапешта. Но Гитлер был абсолютно прав насчет того, что продолжать борьбу без горючего невозможно. Непонятно, на что рассчитывал Гудериан. Опытный полководец, он наверняка сознавал, что лишние две танковые дивизии не помогут разбить Красную Армию в Восточной Германии. Скорее всего, Гудериан и другие генералы вермахта еще тогда, в конце декабря 1944 года, когда уже определилась неудача Арденнского контрнаступления, старались любой ценой задержать советские войска как можно дальше от Берлина, надеясь, что англо-американские войска сумеют занять основную часть Германии, включая ее столицу, и германским войскам удастся сдаться в плен им, а не Красной Армии. Однако крах сопротивления на Западном фронте неизбежно привел бы и к краху сопротивления и на Восточном фронте. Войска Восточного фронта стали бы стараться быстрее отступить на Запад, чтобы поскорее сдаться англичанам и американцам, уступая Красной Армии территории. А к Берлину она все-таки тогда, в конце 44-го, была гораздо ближе, чем западные союзники.

Да и с точки зрения снабжения горючим танковые дивизии было целесообразнее держать ближе к последним оставшимся в руках немцев нефтеперерабатывающим заводам в Австрии и Венгрии. Снабжать оттуда танки в Померании было очень трудно в условиях, когда англо-американская авиация полностью господствовала в небе над Рейхом, и перевозки по железным дорогам были крайне затруднены.

Гитлер же в то время обдумывал план длительной обороны «Альпийской крепости», а для успеха такой обороны надо было любой ценой удержать нефтяные месторождения и НПЗ Западной Венгрии и Восточной Австрии. Более-менее надежно удерживать этот район можно было только вынеся линию обороны на такую серьезную водную преграду, как Дунай. Этой цели должна была достичь операция по деблокированию Будапешта.

Следует еще раз подчеркнуть, что боеспособность венгерской армии к тому времени была невысокой. Как вспоминал бывший командующий группой армий «Юг» генерал Ганс Фриснер, «даже в считавшихся до сих пор надежными 10-й и 12-й венгерских дивизиях, действовавших восточнее Будапешта, появились первые признаки разложения. Венгерские солдаты поодиночке и большими группами, до 100 человек, с белыми флагами переходили на сторону противника. Всего лишь за 2–3 дня к русским перебежало 5 офицеров и 1200 солдат. Доверие к венгерской армии было полностью потеряно, и на нее уже можно было не делать ставки».

Тот же Фриснер утверждал: «Путь на Вену через Новы-Замки и Братиславу был тогда совершенно свободен. Весь район между Дунаем и словацкой границей представлял собой вакуум, в котором не было почти ни одного немецкого солдата. 2-му Украинскому фронту ничего не стоило теперь, под прикрытием Дуная, нанести удар в направлении Вены. Если бы Малиновский знал, как мало немецких сил противостояло ему здесь в то время, ему бы недолго пришлось ломать голову над этим решением. Однако такого решения он не принял».

Однако в тот момент советское командование думало о наступлении на Будапешт, быстрейшего взятия которого требовал Сталин, и не имело сведений о слабости немецких войск на венском направлении.

Согласно плану «Последняя жатва», обе танковые дивизии СС должны были прорваться между Татабаньей и Дунаем. «Викинг» должен был наступать на правом фланге корпуса, а «Мертвая голова» — на левом. Достигнув Дуная, обе дивизии должны были повернуть на юго-восток и обойти с севера лесами гору Вертеш, чтобы достигнуть линию Бичке — Жамбек. Сосед корпуса слева должен был форсировать Дунай и ударить в тыл советским войскам, а затем защищать фланг «Мертвой головы» во время броска корпуса к Будапешту.

Наступление началось 1 января 1945 года в 18 часов по берлинскому времени (в 20 часов по московскому), без артиллерийской подготовки. Весь расчет был на внезапность. Немецкое командование рассчитывало, что советские солдаты и офицеры еще не отошли от празднования Нового года. Наступление в темноте гарантировало от воздействия на наступающих со стороны господствовавшей в воздухе советской авиации. Проводить же в темноте собственную артподготовку не было смысла из-за ее низкой эффективности, поэтому от нее отказались.

С первых же часов атакующие столкнулись с густыми минными полями на выходах с гор. Дороги был перекрыты противотанковыми заграждениями. Части 3-го Украинского фронта ожидали вражеского наступления и готовились его отразить. Однако в тактическом отношении, по времени и месту, немецкое наступление было внезапным. Поэтому первоначальных целей наступающие достигли довольно быстро. 5 января дивизии СС вышли на линию Бичке — Жамбек, оторвавшись от соседей. Здесь танкисты-эсэсовцы вынуждены были остановиться, так как защита открытых флангов съедала слишком много сил, а советские контратаки становились все ожесточеннее.

Прорыв немцев на этом направлении заставил маршала Толбухина еще 3 января отдать приказ о срочном создании второй полосы обороны на рубеже Эстергом — Бичке и о размещении там танкового и двух механизированных корпусов. Сюда же была стянута артиллерия с неатакованных участков.

Уже утром 4 января был создан фронтовой оборонительный заслон в полосе шириной около 25 километров. Основные дороги и выходы из дефиле гор, окраины населенных пунктов и опушки рощ были заняты мотопехотой, танками и артиллерийскими батареями вплоть до 152-мм, а также зенитными орудиями, способными поражать «королевские тигры». На флангах развернулись истребительно-противотанковые артиллерийские полки. На закрытых огневых позициях расположились минометные, гаубичные и тяжелые пушечные полки. Два ЙПТАПа остались в резерве командующего фронтом.

Средняя плотность артиллерийских средств на направлении главного удара противника была доведена до 56 орудий и минометов на 1 километр фронта, а глубина противотанковой обороны достигла 10–14 километров.

Главный удар был направлен против 4-й гвардейской армии, захватившей Секешфехервар, точнее, против ее 31-го гвардейского стрелкового корпуса. Командование армии ожидало вражеское наступление на участке 20-го гвардейского стрелкового корпуса, поэтому вражеский удар оказался в тактическом отношении внезапным. Корпус смог противопоставить противнику лишь 217 орудий от 45 до 122-мм, плотность которых была вдвое ниже, чем по фронту 4-й гвардейской армии. На участке Дунальмаш — Банхида фронт 31-го гвардейского корпуса был прорван. Немцы продвинулись до 30 км.

В свою очередь, будапештская группировка немецко-венгерских войск, пытаясь прорвать кольцо окружения, потеснила части 46-й армии и овладела Эстергомом, но дальше продвинуться не смогла.

Во время прорыва фронта 4-й гвардейской армии выяснилось, что пехота под натиском танков в беспорядке отступала и оставляла артиллерию без прикрытия. Большинство же противотанковых препятствий немецкие танки смогли обойти. В результате артиллерия 31-го гвардейского корпуса потеряла 70 % матчасти и до двух третей личного состава, поскольку многие батареи и опорные противотанковые пункты попали в окружение.

За 2 января самолеты советской 17-й воздушной армии, которой командовал генерал В. А. Судец, совершили 671 вылет, а самолеты германского 4-го воздушного флота, ограниченные жесткой нехваткой горючего, — только 450.

Когда дивизии IV танкового корпуса 4 января вышли в район города Тат, их здесь встретила 12-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада из резерва 46-й армии. Части 86-й стрелковой дивизии в беспорядке отошли, и артиллеристы опять остались без пехотного прикрытия. 1255-й истребительно-противотанковый полк потерял из-за этого 14 орудий, 4 автомашины, 12 тракторов и 45 человек убитыми и ранеными и вынужден был отступить.

Необходимо учитывать, что советские солдаты в тот момент уже в значительной мере подверглись моральному разложению. Яркие свидетельства этого применительно к Венгрии содержатся в мемуарах Алэн Польц, ставшей впоследствии известным психологом. Она вспоминает: «…ночью к нам ворвался целый отряд, тогда нас повалили на пол, было темно и холодно, вокруг стреляли. В памяти осталась картина: вокруг меня сидят на корточках восемь-десять русских солдат, и каждый по очереди ложится на меня. Они установили норму — сколько минут на каждого. Смотрели на наручные часы, то и дело зажигали спички, у одного даже была зажигалка — следили за временем. Поторапливали друг друга. Один спросил: «Добре робота?»…

Сколько прошло времени и сколько их было — не знаю. К рассвету я поняла, как происходит перелом позвоночника. Они делают так: женщину кладут на спину, закидывают ей ноги к плечам, и мужчина входит сверху, стоя на коленях. Если налегать слишком сильно, позвоночник женщины треснет. Получается это ненарочно: просто в угаре насилия никто себя не сдерживает. Позвоночник, скрученный улиткой, все время сдавливают, раскачивают в одной точке и не замечают, когда он ломается. Я тоже думала, что они убьют меня, что я умру в их руках. Позвоночник мне повредили, но не сломали. Так как в этом положении все время трешься спиной о пол, кожа со спины у меня была содрана, рубашка и платье прилипли к ссадине — она кровоточила, но я обратила на это внимание лишь потом. А тогда не замечала этого — так болело все тело».

И подобных эпизодов в этих мемуарах — множество. Правда, Польц оговаривается, что в русских деревнях венгерские солдаты вели себя лишь немногим лучше. И у нее все же остались о русских солдатах более теплые воспоминания, чем о немцах, тем более что в ходе боев ее городок Чаквао несколько раз переходил из рук в руки: «Вернулись немцы, потом — снова русские. Немцев я всегда боялась больше. Если они говорят: «казнь» — можешь быть уверен — наверняка казнят. Страх начался еще с гестапо, было в нем и что-то атавистическое. Гонения против евреев лишь углубили его.

С русскими никогда ничего нельзя было предвидеть, предугадать; удивительно, как с их неорганизованностью у них что-то вообще получалось. Если они уходили, то никогда не прощались, а попросту исчезали. Возвращаясь, они приветствовали нас с невероятной радостью, громкими криками, подхватывали, подбрасывали в воздух, словно встретили самых близких и родных людей. Они были люди с добрым сердцем, но невероятно дикие».

Тем не менее, что важно в данном случае, массовые изнасилования, грабежи и расстрелы мирного населения разлагали Красную Армию, в которой было много новобранцев с недавно освобожденных территорий. Из-за огромных безвозвратных потерь, десятикратно превышавших немецкие, доля солдат, имевших боевой опыт и привычных к военной дисциплине, была к концу войны чрезвычайно мала. Особенно это касалась пехоты, где потери были особенно велики. Поэтому она в большей мере утратила боеспособность к концу войны. Напротив, в артиллерии потери были относительно меньше, соответственно, доля опытных солдат и офицеров выше. Поэтому они смогли успешно противостоять вражеским танкам.

Характерно, между прочим, что бойцов эсэсовских дивизий за период боев в Венгрии никто в военных преступлениях, равно как и в преступлениях против человечности, до сих пор никто как будто не обвинял.

Тем временем к месту прорыва перебрасывались противотанковые резервы 46-й армии: два пушечных полка, гаубичный полк, а также минометный полк, полк гвардейских минометов и сводный батальон трофейных танков «пантера». Другие значительные резервы из состава 2-го Украинского фронта были переброшены на рубеж Жамбек — Бичке. К 5 января наступающей немецкой группировке противостояли 31 артполк РВГК, 8 артдивизионов и 8 полков тяжелых и гвардейских минометов. Вторую линию обороны заняли 1-й гвардейский мехкорпус генерала Руссиянова, 18-й танковый корпус генерала Говоруненко и 5-й гвардейский кавкорпус генерала Горшкова. Всего советская группировка имела 1305 орудий и крупнокалиберных минометов и 210 танков и САУ (СУ-76). Среди танков было более 70 американских М-4 «Шерман».

К вечеру 5 января немецкое наступление было остановлено. После окончания боев трофейная команда 4-й гвардейской армии обнаружила 5 подбитых «королевских тигров», 2 «тигра», 7 «пантер», 19 T-IV, 6 T-III, 5 75-мм штурмовых орудий, 19 бронетранспортеров и бронеавтомобилей. По донесениям советских частей, в этих боях было подбито 120 немецких танков и штурмовых орудий и около 100 бронетранспортеров.

Не сумев организовать прорыв к Будапешту со стороны Комарно, немецкое командование спешно запланировало второй контрудар — из района северо-западнее Секешфехервара. Наступление предполагалось вести в двух направлениях: с северо-запада на Бичке и с юго-запада на Замоль: Это должно было привести к окружению соединений 3-го Украинского фронта, действовавших под Бичке. После этого обе немецкие группировки должны были пробиться к Будапешту.

Наступление вели по три немецкие танковые дивизии в каждой из группировок.

Атака на Замоль началась в 8 часов 40 минут 7 января. На боевые порядки 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии 20-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Н. И. Бирюкова наступали более 120 танков и штурмовых орудий. На 40 минут позже возобновились атаки немцев в полосе 31-го гвардейского стрелкового корпуса в направлении Бичке.

Особенно стойко сражались и наносили большой урон противнику в районе Секешфехервара и Замоля артиллеристы 9-й и 42-й истребительно-противотанковых артиллерийских бригад полковников И. В. Грищенко и К. А. Леонова. Например, батарея майора А. Н. Бородая за 40 минут боя сожгла 5 и подбила 4 вражеских танка.

За пять дней в районе Секешфехервара немцы продвинулись только на 7 километров, а под Бичке остались практически на исходных позициях.

Из-за сплошной облачности и частых снегопадов с дождями советская авиаразведка не смогла установить, куда перегруппировываются немецкие танковые дивизии. В штаб фронта поступали противоречивые донесения на этот счет.

Гудериан скептически оценивал итоги первых дней наступления на Будапешт. В мемуарах он писал: «1 января я снова отправился к Гитлеру, чтобы доложить ему, что корпус СС Гилле в составе 6-й армии Балька начнет в этот день вечером наступление на Будапешт. Гитлер возлагал на это наступление большие надежды. Я был скептически настроен, так как для подготовки наступления было очень мало времени, командование и войска не обладали тем порывом, какой у них был раньше. Несмотря на первоначальный успех, наступление провалилось… В течение нескольких дней, с 5 по 8 января 1945 года, я посетил генерала Вёлера, преемника Фриснера на должности командующего группой армий «Юг», генерала Балька и генерала СС Гилле и обсудил с ними вопросы продолжения операций в Венгрии. Я получил информацию о причинах неудачи наступления на Будапешт. По всей вероятности, это произошло потому, что первоначальный успех вечернего сражения 1 января не был использован ночью для совершения решительного прорыва. У нас не было больше офицеров и солдат 1940 г., иначе мы, возможно, достигли бы направлении, командование 6-й немецкой армии сумело к 17 января скрытно перебросить два танковых корпуса против левого фланга 4-й гвардейской армии.

Теперь в контрударе участвовали пять немецких танковых дивизий и несколько венгерских пехотных и кавалерийских частей. Они располагали 600 танками и 1200 орудиями и минометами.

Немцы собирались прорвать советскую оборону между озерами Веленце и Балатон и стремительным броском к Дунаю рассечь войска 3-го Украинского фронта на части, а затем, повернув на север, выйти к Будапешту.

Наступление в районе между Балатоном и Берхидой началось 18 января в 4.30 утра (в этот день стояла нелетная погода). Здесь его не ожидали. Целью наступления был прорыв позиций 4-й гвардейской армии и выход к Будапешту с юга. В этот день советская авиация все же совершила 718 вылетов, но ее действия были малоэффективны. Весь первый день ушел на медленное прогрызание обороны, где главными препятствиями служили минные поля и проволочные заграждения под током. Удар приняли на себя соединения 135-го стрелкового корпуса генерал-майора П. В.Гнедина. Благодаря внезапности нападения немецкие танковые дивизии прорвали оборону и утром 20 января достигли Дуная в районах Дунапентеле и Адонь. Отдельные танковые подразделения вышли также на подступы к Дунафельдвару, где находился штаб фронта, охраняемый лишь одной батареей 45-мм противотанковых пушек. 3-й Украинский фронт был рассечен надвое. Положение осложнялось тем, что накануне сильный ледоход снес все понтонные переправы через Дунай.

Сбив части 135-го стрелкового корпуса, немецкие танки стали охватывать Секешфехервар с севера и юга. Немецкие войска продолжали боевые действия и ночью. Эти действия осуществлялись малыми группами (1–3 танка или штурмовых орудия), которых поддерживали автомобили, тягачи или бронетранспортеры с зажженными фарами, создавая видимость большого танкового подразделения. Иногда с этой целью использовались макеты танков с зажженными фарами, призванные вызвать на себя огонь советской артиллерии.

Благодаря впервые примененным во время наступления к Будапешту приборам ночного видения с инфракрасными ночными прицелами, обеспечивавшими ведение огня на дистанции до 400 метров, немецкие танки и штурмовые орудия и ночью стреляли очень точно.

19 января в полосе обороны 18-го танкового корпуса было захвачено подбитое штурмовое орудие с таким прибором. После этого для борьбы с этим нововведением красноармейцы стали заготавливать топливо и при приближении вражеских танков зажигать костры, которые должны были дезориентировать приборы ночного видения, улавливающие тепловое излучение.

Со своей стороны, советские войска старались осветить ночное поле боя осветительными ракетами и прожекторами, но большого эффекта это не давало. Тем более что прожектора сами по себе являлись хорошими мишенями для немецких танков.

«Пантеры» и другие немецкие танки также получили приборы ночного видения, что привело к большим потерям советских танков в обоих сражениях у Балатона.

19 января «Викинг» пересек канал Шарвиз у Калоша и Шопоньи. К тому времени советские стрелковые части по традиции первыми отошли на восточный берег канала, оставив на западном берегу артиллеристов, которые почти все погибли, но задержали врага. Навстречу прорвавшейся группировке командование 3-го Украинского фронта выдвинуло 133-й стрелковый корпус с двумя ИПТАП и 18-й танковый корпус с полком СУ-76. Эти войска вступали в бой с ходу, разрозненно и без должной подготовки. Они были разбиты танкистами «Викинга» и частично оказались в окружении, хотя из-за малочисленности немецких войск кольцо не было плотным. 21 января остатки окруженных вышли в расположение 57-й армии. При этом была потеряна почти вся артиллерия, поскольку отступающие пехотинцы реквизировали артиллерийские тягачи и лошадей, чтобы сподручнее было удирать от немцев. 18-й танковый корпус безвозвратно потерял половину своих танков, в том числе из-за отсутствия горючего, а также тягачей для эвакуации поврежденных машин. 110-я танковая бригада корпуса загнала 20 своих танков в болото, где они несколько дней бездействовали.

Пришлось экстренно создавать полосу обороны между озером Веленце и городом Адонь на Дунае. С неатакованных участков фронта были сняты 30 артиллерийских полков и брошены в район прорыва. Здесь была создана плотность до 32 орудий и минометов на 1 километр фронта. В результате танковые дивизии СС «Викинг» и «Мертвая голова» были остановлены. Маневренные группы корпусной, армейской и фронтовой артиллерии быстро выдвигались в районы наступления немецких танков. В этом случае плотность артиллерии на отдельных участках доходила до 50–100 и более орудий на 1 километр фронта.

10-я истребительно-противотанковая бригада полковника А. В. Князя с вечера 17 января и по 19 января 1945 года ожесточенно сражалась с вражескими танками южнее Секешфехервара. В результате бесперебойных налетов авиации, огня танков и артиллерии врага отважная бригада потеряла половину своих орудий.

20 января наступавшая на правом фланге 3-я танковая дивизия вышла к Дунаю. 21 января 1-я танковая дивизия взяла Секешфехервар (Штульвайсенбург), наступая на город с юго-востока. Советская пехота из-за угрозы окружения вынуждена была отступить в район Чала. Отход прикрывали 338-й ИПТАП, два сводных батальона пехоты и сводная рота трофейных танков. К арьергарду также пристали заблудившиеся обозы 4-й гвардейской армии и часть отступавших в беспорядке и утративших боеспособность пехотных подразделений. ИПТАП поджегтанк и бронетранспортер, но вынужден был оставить при отходе четыре орудия и три тягача. Также были брошены все трофейные «пантеры», для которых не оказалось горючего.

В 10 часов утра 23 января две группы автоматчиков по 50–60 человек при поддержке 4 танков в районе станции Чала обошли позиции 338-го ИПТАП.

В результате 3-й Украинский фронт оказался разрезан надвое, а его группировке в районе Секешфехервара угрожало окружение. На Дунае начался ледоход, снесший понтонные мосты и паромные переправы. Советские войска на правом берегу Дуная снабжались только с помощью канатных дорог. Однако ледоход в конечном счете спас 3-й Украинский фронт от еще больших неприятностей, поскольку из-за него войска IV танкового корпуса СС не смогли форсировать Дунай и захватить плацдарм для наступления на Будапешт. Как водится, прикрывавшая пушки советская пехота при виде танков бежала, переправившись через находившийся в тылу позиций канал. При этом саперы взорвали мосты через канал. Артиллеристы 338-го ИПТАП с помощью одной САУ, на броне которой было несколько саперов, смогли отремонтировать один из мостов и с помощью самоходки переправить через канал девять тягачей и три орудия. Остальные орудия и тягачи пришлось бросить. В 16 часов к каналу подошел 762-й ИПТАП, предотвративший его форсирование немцами.

«Викинг» только 23 января после тяжелых боев смог достичь Дуная у Адони. Советские войска отступили на линию Замоль — Чала — озеро Веленце.

21 января в связи с ухудшением обстановки в районе озера Балатон Ставка Верховного Главнокомандования возложила координацию действий 2-го и 3-го Украинского фронтов на маршала С. К. Тимошенко, освободив его от координации действий 4-го Украинского фронта. Маршал бросил часть 5-й воздушной армии генерала Горюнова из 2-го Украинского фронта на поддержку войск 3-го Украинского фронта, отражавшего вражеский контрудар. 22 января было совершено 1034 самолето-вылета, чему способствовала улучшившаяся погода. Однако действия авиации не привели к прекращению немецкого наступления. Отметим, что 17-я воздушная армия 3-го Украинского фронта всего в январе совершила 16 501 вылет и, по докладам летчиков, сбила 280 неприятельских самолетов.

Между озером Веленце и Дунаем наступали около 100 немецких танков при поддержке пехоты. Но они смогли продвинуться лишь на 3–4 км.

Командованию 6-й немецкой армии вновь пришлось совершать перегруппировку. 25 января IVтанковый корпус СС был повернут для наступления на Будапешт вдоль правого берега Дуная. Наступление должно было начаться с рубежа реки Фоли. В свою очередь, 57-я армия была развернута фронтом на север. Между озером Веленце и Дунаем спешно разворачивались 5-й гвардейский кавкорпус и части 1-го гвардейского мехкорпуса, подкрепленные 13 артиллерийскими и минометными полками, собранными с различных участков 2-го и 3-го Украинских фронтов. Две бригады 1-го гвардейского мехкорпуса, оснащенные танками «Шерман», с ходу вступившие в бой, потеряли 70 % боевой техники. «Шерманам» с узкими гусеницами было трудно маневрировать в грязи, которая образовалась из-за частых оттепелей. Полный разгром корпуса предотвратил срочно брошенный ему на помощь полк СУ-100. А 5-му гвардейскому кавкорпусу помогли удержать свои позиции инженерно-штурмовая бригада и гаубичный дивизион.

Гилле был сторонником наступления на Будапешт. Однако командующий 6-й армией Бальк предлагал продолжать наступление на северо-запад и запад против сильной группировки советских войск, сосредоточенной западнее Дуная.

25 января IV танковый корпус СС в 9 часов утра начал наступление из района Замоль на Миклош. В нем участвовали 12 «пантер» и 10 «королевских тигров». Их противником был 1272-й ИПТАП. Потеряв за 6 часов боя 16 орудий, 39 убитых и 47 раненых, он, по донесению своего командира, уничтожил 10 «королевских тигров» и «пантер», а также три средних танка и 6 штурмовых орудий (не очень понятно, откуда они взялись). На поле боя будто бы осталось 119 трупов немецких солдат. И опять непонятно, кто же их считал, если поле боя осталось за немцами. В ходе этих боев танки 1 — го гвардейского мехкорпуса по ошибке раздавили 5 советских орудий, приняв их за немецкие.

26 января два немецких пехотных полка и до 60 танков осуществили прорыв в районе Каполнаш — Барачка. В ходе этих боев советская пехота подбила 4 советских «Шермана», приняв их за вражеские танки. Навстречу им, в район Валь — Вертешачь, командование 3-го Украинского фронта выдвинуло 104-й стрелковый и 23-й танковый корпуса, а также лолк СУ-100, 1501-й и 184-й ИТПАП и 1669-й САП (Су-76). В результате наступавшая немецкая группировка была остановлена в 26–29 км от Будапешта.

27 января началось наступление советских войск из района Надь — Дунапентеле, выходя на коммуникации IVтанкового корпуса СС. Немецкое командование начало разворачивать корпус фронтом на юг. 27–28 января 110-я танковая бригада нарвалась на засаду немецких танков и штурмовых орудий и потеряла 15 танков.

29 января началось наступление этой советской группировки из района Вертеш Аска. У Петтенда произошло большое танковое сражение. Немцы оценивали советские потери в 200 танков. Столь большие потери стали следствием качественного превосходства немецкой бронетехники и танкистов. Командиры 18-го и 23-го танковых корпусов, вопреки указаниям свыше, использовали для борьбы с танками врага в первую очередь не самоходную и противотанковую артиллерию, а танки, и несли большие потери.

30 января удару подверглись и позиции 2-й немецкой танковой армии южнее Балатона. IV танковый корпус СС из-за фланговых угроз вынужден был отступить на запад по обе стороны Веленце. Но германские войска смогли удержать район между Веленце и Цамолой, образовав фронт по рубежу озеро Веленце — озеро Балатон.

Окруженная в Будапеште немецко-венгерская группировка включала малобоеспособные и малоподвижные соединения (особенно это касалось венгерских дивизий), которые оказались не в состоянии нанести эффективный удар навстречу деблокирующей группировке. Поэтому Гитлер и настаивал на обороне Будапешта до последней возможности. Он знал, что оборонявшие его войска не годятся для маневренных действий и будут легко уничтожены при попытке самостоятельно вырваться из города. Как отмечал Фриснер, «на будапештский плацдарм помимо венгерских частей были введены войска 3-го танкового корпуса в составе 8-й и 22-й кавалерийских дивизий СС, 13-й танковой дивизии и моторизованной дивизии «Фельдхернхалле», а на остров Сентендре, расположенный севернее города, — 357-я пехотная дивизия, усиленная отдельным пулеметным батальоном «Саксония». Он же признавал: «18-я кавдивизия СС, сформированная в основном из венгерских немцев, была полностью деморализована и сдалась по частям в плен противнику». Немногим лучше была оборонявшая Будапешт 22-я кавдивизия СС, состоявшая также из венгерских фольксдойче. Попытку прорыва будапештская группировка предприняла в ночь с 11 на 12 февраля 1945 года, когда уже испарилась всякая надежда на помощь извне, а боеприпасы подошли к концу. К своим добрались лишь 785 человек, включая 170 эсэсовцев. Остальные части капитулировали, в том числе 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер». Ее командир бригадефюрер СС Иоахим Румор покончил с собой. Следует оговориться, что, хотя 8-я кавалерийская дивизия СС была сформирована еще в июне 1942 года, ее боеспособность была невелика. Ее основой послужила кавалерийская бригада «Фегелейн», занимавшаяся в основном карательными операциями против партизан. Всего за время сражения за Будапешт в плен сдалось более 100 тыс. немецких и венгерских солдат.

Бывший командующий 17-й воздушной армией маршал авиации В.А. Судец вспоминал, что при ликвидации будапештского гарнизона произошел инцидент, который поссорил Ф. И. Толбухина и Р. Я. Малиновского. 13 февраля 1945 года Малиновский доложил Ставке о взятии Будапешта. Но оговорился, что в городе еще сопротивляются 16–20 тысяч немецких и венгерских солдат.

На следующий день командир одного из зенитных полков 17-й воздушной армии, переброшенных к Будапешту для борьбы с остатками окруженной группировки, связался по телефону с командующим воздушной армией и сообщил:

— Товарищ командующий, крупное фашистское соединение разгромлено. Пленен один генерал-лейтенант и с ним еще несколько генералов и офицеров. Что прикажете с ними делать? Куда их доставить?

Судец, находившийся рядом с Толбухиным и Неделиным, сообщил им об этом донесении. Толбухин приказал немедленно доставить немецких генералов на командный пункт фронта. Но к Толбухину они так и не прибыли. А вечером Совинформбюро сообщило, что 15 февраля войска 2-го Украинского фронта разгромили остатки окруженной группировки врага в районе Будапешта, взяв в плен ее командующего и еще двух генералов.

Толбухин потребовал объяснений от Судеца. Тот смог лишь назвать точное время, когда отбыл командир зенитного полка с немецкими генералами с места их пленения. По требованию маршала Судец позвонил Малиновскому и попросил его сообщить в Москву о том, как обстояло дело в действительности.

— Дело сделано, зачем сейчас об этом говорить? — раздраженно бросил Малиновский.

Тогда Толбухин тут же позвонил в Ставку и доложил Сталину о том, кто захватил последних немецких генералов в Будапеште. Верховный Главнокомандующий, по словам Судеца, решил так:

— Опровержения давать не будем, но мы будем считать, что окончательную победу над врагом в Будапеште одержал именно ваш, 3-й Украинский фронт.

Когда в штаб 3-го Украинского фронта наконец приехал командир зенитного полка 17-й воздушной армии, он рассказал, что, выполняя приказ командующего, он с усиленной охраной на двух легковых машинах перевозил пленных генералов. Однако по дороге его остановили сотрудники Особого отдела 2-го Украинского фронта и приказали доставить пленных на КП Малиновского. Так делили маршалы лавры покорителей Будапешта за два месяца до того, как Жуков и Конев спорили о том, кто взял Берлин.

19 февраля 1945 года штаб артиллерии 3-го Украинского фронта получил распоряжение Артуправления Красной Армии и Наркомата вооружения «О проведении обследования новых типов немецких танков и САУ, уничтоженных в ходе оборонительных боев в районе оз. Балатон — оз. Веленце — р. Дунай». В конце февраля 1945 года комиссия под руководством начальника артиллерии 3-го Украинского фронта М. И. Неделина в количестве 14 человек при участии представителей Наркомата вооружения, а также штабов артиллерии и бронетанковых войск Красной Армии произвела учет, маркирование и обследование 90 различных образцов немецкой бронетехники, в том числе тяжелых новых типов средних танков и различных образцов штурмовых орудий и бронетранспортеров.

Всего было обнаружено 7 «королевских тигров», 31 «пантера», 12 T-IV, 4 T-III, 32 штурмовых орудия и 4 бронетранспортера. Из 90 единиц бронетехники 86 были поражены артиллерийским огнем и 4 подорвались на минах. Весьма показательно, ни один танк не был поражен с воздуха, что указывает на сравнительно низкую эффективность действий советской авиации против танков, несмотря на ее господство в воздухе. Несомненно, советские безвозвратные потери в танках были значительно выше, хотя бы потому, что поле боя осталось за немцами, и они смогли перед отступлением на линию озер эвакуировать подбитую бронетехнику. Иная ситуация сложилась, как мы увидим дальше, к концу второго сражения в районе озера Балатон, когда из-за отсутствия горючего и из-за угрозы окружения немцы вынуждены были бросить не только поврежденную, но и значительную часть исправной бронетехники.

Всего было исследовано 7 сгоревших танков типа «тигр II», 31 танк «пантера», 12 танков T-IV, 4 танка T-III, 32 различных САУ и 4 бронетранспортера. Из 90 обследованных бронеединиц 86 было уничтожено огнем артиллерии и 4 подорвалось на минах, причем 80 машин сгорело. На всех образцах были найдены 152 снарядные пробоины, 35 случаев повреждения гусениц, 5 случаев прострела орудийных стволов и два случая сброса танковых башен. Из 152 пробоин — 100 (65,8 %) приходилось на борта танков и САУ, 27 (17,8 %) — на корму и 25 (16,4 %) — на лоб корпуса. 49 пробоин было сделано бронебойными снарядами 76-мм орудий, 30–57-мм снарядами, 50 — снарядами неустановленного типа (наиболее вероятно — сердечниками подкалиберных снарядов), три пробоины были сделаны кумулятивными минами «фаустпатронов», и лишь 20 пробоин приходилось на снаряды всех остальных типов. Впрочем, исследованные образцы техники имели также многочисленные «ссадины» и «шрамы» от самых различных снарядов, пуль и иных боеприпасов (например, оплавленные несквозные «язвы» от «фаустпатронов»), не приведшие к пробитию брони.

По немецким данным, в январских боях дивизии «Викинг» и «Мертвая голова» потеряли около 8 тыс. человек убитыми, в том числе около 200 офицеров. На них пришлась основная тяжесть наступления.

После завершения боев за Будапешт войска 2-го и 3-го Украинского фронтов начали готовиться к наступлению на Братиславско-Брновском направлении. Для этого 27-я армия генерала Трофименко была передана из 2-го Украинского фронта в 3-й, а 46-я армия и 2-й гвардейский мехкорпус, наоборот, — из 3-го во 2-й. 2-й Украинский фронт был дополнительно усилен 9-й гвардейской армией и Дунайской военной флотилией.

По свидетельству С. М. Штеменко, «уже 17 февраля — через три дня после взятия Будапешта — Ставка отдала 2-му и 3-му Украинским фронтам директивы на подготовку и проведение Венской наступательной операции. Главная роль в ней отводилась войскам Р. Я. Малиновского. Основные силы их должны были наступать севернее Дуная, где противник, как утверждали разведчики, не имел танков, а его оборона опиралась в основном на пехоту. Войскам Ф. И. Толбухина, действовавшим южнее, противостояло, по данным разведки, семь танковых дивизий. Этим войскам первоначально ставилась скромная задача: содействовать своему соседу справа — 2-му Украинскому фронту. В составе фронтов производились некоторые изменения за счет взаимной передачи войск. В распоряжение Р. Я. Малиновского (в район Сольнока) направлялась из резерва Ставки сильная 9-я гвардейская армия генерала В. В. Глаголева. 1-я болгарская армия, подчиненная Ф. И. Толбухину, получила задачу обеспечить операцию фронта с юга, действуя вдоль северного берега Дравы. Начало наступления намечалось на 15 марта».

Планировалось, что войска 2-го и 3-го Украинских фронтов ликвидируют немецкую группу армий «Юг» и овладеют городами Братислава, Брно и Вена, овладев последним промышленным районом, еще остававшимся в руках Германии.

Однако осуществить задуманное наступление помешал новый немецкий контрудар, для осуществления которого с Западного фронта была переброшена 6-я танковая армия СС.

Пауль Хауссер вспоминал: «По поводу дальнейшего использования 6-й танковой армии СС после неудачи в Арденнах взгляды в Берлине резко разошлись. В то время как Верховное командование сухопутных сил (Гейнц Гудериан) предложило операцию по зажиманию противника в «клещи» из Силезии (Глогау — Котбус) и Померании, чтобы обеспечить действенную защиту Берлина, Верховное командование вермахта (Адольф Гитлер) приказало задействовать армию в Венгрии. Не здесь решался исход войны! Военно-экономические причины, нефть у озера Балатон не являлись достаточным основанием для такой стратегии. Таким образом, в конце января был отдан приказ о переброске армии с Западного фронта. Положение на железной дороге позволяло одновременно перевозить лишь четыре эшелона, поэтому штаб армии прибыл в район у Рааба (Дьёра) 20 февраля, последние части же — лишь в начале марта. Дивизии были кое-как пополнены».

Строго говоря, использование 6-й танковой армии СС в Силезии или Померании все равно не привело бы к перелому на Восточном фронте. Конечно, в этом случае советское наступление на берлинском направлении замедлилось бы. Однако оно и так было остановлено аж до 16 апреля, но отнюдь не из-за опасений, что к Берлину или в Померанию будет переброшена 6-я танковая армия СС. Да и добраться туда она смогла бы в полном составе, как свидетельствует Хауссер, только в начале марта, что для предотвращения советского наступления на Берлин, которое, по прикидкам штаба 1-го Белорусского фронта, должно было начаться уже 9–10 февраля, было бы слишком поздно. Причина же отмены этого наступления, уже разработанного в штабе Жукова, заключалась в том, что Сталин приказал до наступления на Берлин сосредоточить все усилия на овладении Померанией и Восточной Пруссией. Он опасался, что там, а также в Курляндии могут высадиться западные союзники, которым охотно сдадутся немецкие войска. И тем самым добыча ускользнет из рук.

Если бы 6-ю танковую армию СС отправили бы в Силезию или Померанию, как предлагал Гудериан, то советские войска в Венгрии начали бы наступление в середине марта, как и планировали, и овладели бы нефтепромыслами и НПЗ в Венгрии и Австрии, а также австрийской столицей не более чем за две недели. Именно так развивались события в конце марта — начале апреля, после краха немецкого контрнаступления в Венгрии. И это при том, что тогда 6-я танковая армия СС осталась на юге и продолжала сражаться на венгерской и австрийской территории. Без нее советские войска двигались бы еще быстрее. А в случае если бы армия Зеппа Дитриха действовала в Померании, она очень скоро, к концу марта, осталась бы без горючего.

С точки зрения Гитлера, в переброске 6-й армии СС в Венгрию была не только военно-экономическая, но и военно-стратегическая логика. Вплоть до середины апреля фюрер собирался обороняться не в Берлине, а в «Альпийской крепости», включающей Австрию и Баварию, а также прилегающие районы Италии и Чехии. Венгрия как раз прикрывала «Альпийскую крепость» с Востока. И не случайно именно на юге сосредотачивались наиболее преданные Гитлеру и боеспособные дивизии СС. Они должны были оборонять «Альпийскую крепость». Гитлер рассчитывал с помощью армии Зеппа Дитриха отбросить советские войска к Дунаю. Окружить и уничтожить войска 2-го и 3-го Украинских фронтов он не рассчитывал, принимая во внимание ограниченность собственных сил.

Учитывая эти соображения, можно сказать, что поражение 6-й танковой армии СС у Балатона стало одним из тех событий, которые предопределили крах идеи «Альпийской крепости».

По показаниям офицеров 6-й армии СС, попавших в советский плен, их армия должна была, выйдя к Дунаю, разрезать пополам 3-й Украинский фронт, а затем, повернув на север и на юг, уничтожить основные соединения этого фронта. После этого 6-я танковая армия СС и должна была по тылам передовых соединений 2-го Украинского фронта уйти в Чехословакию, чтобы в дальнейшем действовать на центральном участке.

Данные показания и их интерпретация разведорганами и штабом 3-го Украинского фронта вызывают большие сомнения. Ни в немецких документах, ни в воспоминаниях лиц, причастных к планированию операции, Гудериана и Дитриха, столь амбициозные задачи, как уничтожение основных сил 3-го Украинского фронта, не упоминаются. Так, Гудериан гораздо скромнее определяет цели наступления у Балатона. Он отмечает, что группа армий «Юг» «имела своей задачей: после подхода резервов с запада перейти в наступление по обеим сторонам озера Балатон с целью овладеть правым берегом Дуная, укрепить южный фланг Восточного фронта и прикрыть нефтеносные районы». Легко убедиться, что ни о каком уничтожении противостоящих советских сил Гудериан ничего не говорит. И он, и Гитлер прекрасно понимали, что для того, чтобы устроить советским войскам новые Канны в Венгрии, у немцев не хватит сил, особенно принимая во внимание катастрофическое для вермахта положение на других фронтах. А уж мысль о том, что 6-я танковая армия должна была по советским тылам своим ходом уйти в Чехословакию, вообще выглядит абсурдной. Такой марш, особенно в условиях весеннего бездорожья и неизбежных столкновений с советскими войсками, грозил 6-й танковой армии СС потерей почти всего парка бронетехники.

Наступление 6-й танковой армии СС у озера Балатон часто сравнивают с германским наступлением в Арденнах в декабре 1944 года. По количеству задействованных сил с немецкой стороны, в том числе танков, эти операции оказываются сопоставимы, однако цели у них были совершенно разного порядка. В ходе Арденнского наступления Гитлер рассчитывал захватить Антверпен, парализовать снабжение союзных войск и заставить их эвакуироваться с континента. Глубина Западного театра военных действий сравнительно с Восточным была мала, что позволяло лелеять столь амбициозные замыслы, хотя реальных шансов на их достижение не было. В Венгрии же наступление у Балатона преследовало лишь чисто тактическую цель — выход к Дунаю, что должно было улучшить условия обороны нефтеносных районов Венгрии и Австрии и предотвратить в ближайшее время советское наступление на этом участке фронта.

О том, куда перебрасывается с Запада 6-я танковая армия СС, поступали противоречивые данные. Так, 20 февраля 1945 года руководитель американской Военной миссии в Москве бригадный генерал Джон Р. Дин попросил начальника советского Генерального штаба (ГШ) генерала армии А. И. Антонова принять его по важному делу. Во время встречи Дж. Р. Дин передал данные американской разведки, из которых следовало, что немцы создают две группировки для контрнаступления против Красной Армии: одну в Померании для удара на Торн, вторую в районе Вены, Моравска Остравы для наступления в направлении на Лодзь. При этом в южную группировку предполагалось включение 6-й танковой армии СС. Подобные сведения неделей раньше А. И. Антонов получил и от начальника армейской секции английской Военной миссии в Москве полковника Бринкмана. Но, строго говоря, эти данные не могли повлиять на решение Сталина отказаться от немедленного наступления на Берлин, которое было принято еще в начале февраля.

Правда, 27 января начальник Главного разведывательного управления Красной Армии генерал-лейтенант И. И. Ильичев доложил: «Установлено, что 1, 2 и 12-я танковые дивизии СС, входящие в состав 6-й танковой армии СС, из Арденн перебрасывались в северном и северо-восточном направлении, но не исключено появление 6 ТАСС на советско-германском фронте». Первоисточником этих данных был генерал-лейтенант А. Ф. Васильев, глава советской Военной миссии в Великобритании, который в свою очередь получил их в британском военном ведомстве. Необходимо подчеркнуть, что эти данные, сообщенные Ильичевым руководству Генштаба, носили слишком неопределенный характер, чтобы на их основе принимать какое-то окончательное решение.

31 января 1945 года Ильичев направил И. В. Сталину уже более определенное специальное сообщение:

«1.6 танковая армия СС в срочном порядке перебрасывается с Западно-Европейского на советско-германский фронт.

Погрузка частей армии в эшелоны должна была начаться в районе Дюссельдорф, Вуперталь и Кёльн 27 января и закончиться к 3–5 февраля 1945 г.

Выгрузка 6 ТА СС будет произведена, по-видимому, в Центральном секторе фронта, а не в Силезии. Такое предположение сделано на основании следующих данных:… — офицерам 12 танковой дивизии СС, входящей в состав 6 танковой армии СС, приказано явиться из отпусков в район Шнайдемюль;

— конвойной бригаде «Фюрер», входящей в состав 6 танковой армии СС, приказано получить танки и людское пополнение в Котбус…».

Далее шли данные о составе 6-й танковой армии СС, в которую входили:

«… 1 тд СС «Адольф Гитлер» — 11 000 чел[овек], 40танков; 2 тд СС «Райх» — 12 500 человек, 60 танков; 9 тд СС «Хоенштауфен» — 10 000 человек, 40 танков; 12 тд СС «Гитлерюге нд» — 9000 чел [овек], 40 танков; конвойная бригада «Фюрер» — 6000 чел[овек], 20 танков; пехотная бригада «Фюрер» — 4000 чел[овек], 20 танков. Переброска 6 танковой армии СС на советско-германский фронт кодируется в немецких сообщениях условным наименованием операции «Grey» («Грей»).

2. Имеются признаки, что часть сил 5 танковой армии и 19 армии также может быть переброшена с Западно-Европейского на советско-германский фронт. Обе армии получили инструкции, в которых даны указания о порядке действий выгружающихся войск против атакующего противника.

Из состава указанных армий на советско-германский фронт могут быть переброшены:

— из 5 танковой армии — 11, 116 танковые дивизии, 3 и 5 артиллерийские дивизии;

— из 19 армии — 17 артиллерийская дивизия».

Завершая донесение, И.И. Ильичев сообщал:

«…По официальным данным англичан, переданным 30 января 1945 года главе нашей Военной миссии в Англии генерал-лейтенанту Васильеву, значительная часть сил 6 танковой армии СС 24–26 января 1945 года перебрасывалась из районов Дюссельдорф, Нейсе, Крефельд на Оснабрюк. Англичане полагают, что 6 ТА СС должна полностью сосредоточиться в районе Франкфурт-на-Майне к 7 февраля 1945 года. К настоящему времени в армии насчитывается немногим более 200 танков. К моменту сосредоточения за счет доукомплектования 6 ТА СС может иметь до 400–500 танков…»

Однако 21 февраля 1945 года И. И. Ильичев направил И. В. Сталину, Н. А. Булганину и А. И. Антонову срочное специальное донесение, данные которого противоречили материалам, которые днем раньше были получены от американского генерала Дж. Р. Дина, ибо выяснялось, что «вся 6 танковая армия СС направляется в Венгрию».

В подтверждение этого вывода начальник ГРУ приводил следующие доказательства:

«…2 февраля 1945 года командующий Южной группой армий получил из Берлина распоряжение о снабжении 2 танкового корпуса СС, а копия приказа была направлена командующему 6 танковой армией СС генерал-полковнику Зеппу Дитриху;

— оперативный отдел войск СС в своем распоряжении от 8 февраля 1945 года указывал, что районами сосредоточения грузов для 1 танкового корпуса (в который входят 1 и 12 танковые дивизии) являются Вена и Гензерндорф (35 км северо-восточнее Вены);

— 9 февраля 1945 года оперативный отдел войск СС отдал приказание о направлении через Вену двух офицеров в разведывательные части 1 и 9 танковых дивизий СС;

— 9 февраля 1945 года командующий Южной группой армий отдал приказ — под страхом смертной казни сохранять в абсолютной секретности все, что касается «группы отдыха и пополнения» (имеется в виду 6 танковая армия СС в составе 1, 2, 9 и 12 танковых дивизий СС).

Место нахождения указанной группы не должно показываться ни на каких картах…».

Далее И. И. Ильичев сообщал о том, что «немецкое Верховное командование (ОКВ) в приказе от 10 февраля 1945 года указало командующим немецкими войсками, расположенными на южном секторе советско-германского фронта, что для операций в Южной Венгрии потребуется переброска части сил из Кроатии (Хорватии. — Б. С.). В связи с этим некоторые местные наступательные операции в Кроатии необходимо приостановить и перейти к обороне… В операциях в Венгрии будут принимать участие 1-я горнострелковая дивизия, 7-я горнострелковая дивизия СС «Принц Евгений» и 11 артиллерийская дивизия, которые будут изъяты из подчинения группы армий «Ф».

Данная информация о переброске 6-й танковой армии СС в Венгрию советскими военными разведчиками были получены через подполковника Козлова от британского источника «X». Не вполне понятно, был ли это кто-то из знаменитой «кембриджской пятерки» или официальный представитель британской разведки. Эти сведения основывались на перехвате германских донесений, поскольку британские специалисты смогли смоделировать германскую шифровальную машину и читали германские коды.

Начальник Разведывательного управления ГШ генерал-полковник Ф. Т. Кузнецов тотчас получил задание уточнить и проверить информацию британского источника, а также организовать оперативную разведку в районах возможного появления соединений 6-й танковой армии СС.

В свою очередь, Ставка ВГК направила указания командующему 3-м Украинским фронтом Ф. И. Толбухину: не останавливая подготовки наступательной операции на Вену, принять меры к отражению возможного контрудара противника.

К тому времени соединения 6-й танковой армии СС уже появились против его фронта, так что информация из центра в какой-то мере устарела.

Хауссер так описывает замысел операции «Весеннее пробуждение»: «Русские находились перед группой армий «Юг» западнее Дуная: линия фронта делала большой глубокий выступ от Дравы до западного края озера Балатон — на узком переходе между этим озером и озером Веленце — потом, выдаваясь на запад, до горного масштаба Вертеш — затем открытой на запад дугой до Дуная у Грона. Севернее Дуная русские удерживали плацдарм западнее реки Грон. Против них были задействованы: южнее озера Балатон — 2-я танковая армия, сразу слева от нее 6-я армиятенерала Германа Балка, на Дунае — 1-я венгерская армия, к северу от нее — 8-я армия.

Нужно было найти место в этом боевом порядке для 6-й танковой армии СС. Ее задачей было уничтожение русских сил западнее Дуная, перенос нашей линии обороны вперед, на линию реки, чтобы освободить резервы для решающей битвы».

В изложении Хауссера конечная цель наступления у Балатона выглядит довольно нелепо. Зачем предпринимать наступление, чтобы в результате высвободить резервы для действий на берлинском направлении. Не проще ли было бы сразу бросить 6-ю танковую армию СС под Берлин. И где гарантия, что русские будут спокойно ждать, пока армия Зеппа Дитриха разделается с советскими войсками в Венгрии! Ведь они в любую Минуту могут перейти в наступление на столицу Рейха. Зато. все становится логичным, если допустить, что Гитлер в случае успеха собирался оставить 6-ю танковую армию СС на юге, а затем перебросить туда дополнительные войска и присоединиться к ним вместе с имперским правительством, чтобы до последнего обороняться в «Альпийской крепости».

Хауссер следующим образом характеризует состав 6-й танковой армии СС: «Армия сначала состояла из I и II танковых корпусов СС с дивизиями «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Гитлерюгенд», «Райх» и «Гогенштауфен». Все они были замаскированы под учебные части. Эта маскировка стала лишней, когда с 17 по 22 февраля части I танкового корпуса СС севернее Дуная были использованы на участке 8-й армии для уничтожения советского плацдарма на Гроне. Следствием этого стала перегруппировка противника, который значительно усилил свою группировку южнее Будапешта».

Атаку на советский плацдарм на Гроне I корпус СС группенфюрера Германа Отто Присса во взаимодействии с другими соединениями вермахта начал 18 февраля и к 25 февраля ликвидировали его. Корпус Присса потерял при этом около 3 тыс. человек убитыми и ранеными. Потери советских войск, сброшенных с плацдарма, были значительно больше.

Таким образом, к 21 февраля, когда поступили сообщения разведки из Англии, советское командование и без них уже твердо знало, что 6-я танковая армия СС — в Венгрии. Немцы пожертвовали внезапностью ради того, чтобы ликвидировать опасный советский плацдарм и исключить тем самым возможность немедленного советского наступления на Вену.

По утверждению Хауссера, «штаб армии сопротивлялся плану, по которому армии предстояло наступать из узкого прохода севернее озера Балатон в юго-восточном направлении, и неоднократно предлагал альтернативы. Но, к сожалению, в этом споре победил план штаба группы армий, поддержанный ОКВ. Погода и местность не благоприятствовали операции. Еще 1 марта территория, по которой предстояло наступать, была затоплена. Несмотря на это, ОКВ настаивало на прежней дате начала наступления — 6 марта. Целью наступления был Дунафельдвар на Дунае.

6-я танковая армия СС состояла из:

— кавалерийского корпуса с двумя или тремя кавалерийскими дивизиями;

— I танкового корпуса СС с 1-й «Лейбштандарт Адольф Гитлер») и 12-й («Гитлерюгенд») танковыми дивизиями СС;

— II танкового корпуса СС со 2-й («Райх») и 9-й («Гогенштауфен») танковыми дивизиями СС, а позднее — с 44-й гренадерской дивизией вермахта «Хох-унд-Дойчмейстер»;

— III танкового корпуса вермахта генерала Германа Брейта с двумя танковыми дивизиями. Резервов не было».

С воздуха наступление поддерживал 4-й воздушный флот, имевший на бумаге, если верить советским оценкам, до 850 самолетов, но крайне ограниченные запасы горючего.

А вот что вспоминал об обстановке, предшествовавшей второму Балатонскому сражению, бывший начальник оперативного управления Генштаба С. М. Штеменко: «17 февраля — через три дня после взятия Будапешта — Ставка отдала 2-му и 3-му Украинским фронтам директивы на подготовку и проведение Венской наступательной операции. Главная роль в ней отводилась войскам Р. Я. Малиновского. Основные силы их должны были наступать севернее Дуная, где противник, как утверждали разведчики, не имел танков, а его оборона опиралась в основном на пехоту. Войскам Ф. И. Толбухина, действовавшим южнее, противостояло, по данным разведки, семь танковых дивизий. Этим войскам первоначально ставилась скромная задача: содействовать своему соседу справа — 2-му Украинскому фронту. В составе фронтов производились некоторые изменения за счет взаимной передачи войск. В распоряжение Р. Я. Малиновского (в район Сольнока) направлялась из резерва Ставки сильная 9-я гвардейская армия генерала В. В. Глаголева. 1-я болгарская армия, подчиненная Ф. И. Толбухину, получила задачу обеспечить операцию фронта с юга, действуя вдоль северного берега Дравы.

Начало наступления намечалось на 15 марта.

Как всегда бывает на войне, противник пытался по-своему направить ход военных действий, создать выгодный для себя перелом в обстановке, разгромить советские войска в Венгрии, отбросить их за Дунай и не допустить к южным границам Германии.

В тот день, когда указания Ставки пошли в войска, немецко-фашистское командование двинуло в полосе войск Р. Я. Малиновского крупные силы танков. Удар направлялся из района Комарно вдоль северного берега Дуная против 7-й гвардейской армии генерала М. С. Шумилова, занимавшей очень важный для предстоящего наступления на Вену оперативный плацдарм к западу от реки Грон. Гвардейцы упорно сопротивлялись несколько дней, но враг все же вынудил их отойти на восточный берег Грона.

В ходе боев удалось установить, что под Комарно действует один из танковых корпусов 6-й танковой армии СС, воевавшей до этого на западе и известной как лучшее ударное объединение гитлеровских войск. Командовал ею генерал Зепп Дитрих — фаворит самого фюрера. Вооружение этой армии составляли тяжелые танки «пантера», «тигр» и «королевский тигр».

Появление 6-й танковой армии СС на нашем фронте было весьма серьезным новым элементом обстановки. Никто не ожидал ее здесь, поскольку наши союзники специально предупредили Ставку, что эта армия находится на Западном фронте. Очевидно, перегруппировка армии на восток была связана с каким-то особо важным замыслом противника. Так мы и расценили полученные тогда со 2-го Украинского фронта разведывательные сведения, но до поры до времени не могли выяснить, какие цели преследовало гитлеровское командование.

Применив лишь часть сил 6-й танковой армии СС против войск генерала М. С. Шумилова, враг поступил опрометчиво. Правда, он лишил нас выгодного исходного рубежа для наступления на Вену, каким был плацдарм за Троном, но зато сам потерял наиболее важный фактор успеха — внезапность. Наше внимание было привлечено к танковой армаде, а это в конечном счете позволило определить намерения и замыслы немецкого командования. Советская разведка, применяя различные способы, неустанно добывала новые сведения о противнике.

Целеустремленная разведывательная работа дала возможность постепенно выявить, что юго-западнее Будапешта в районе озера Балатон сосредоточена очень крупная группировка немецких сил и средств, ядром которых были танки. Здесь, как стало известно в последующем, находилась 31 дивизия (из них 11 танковых) и некоторые другие войска. Общая численность их превышала 430 тыс. солдат и офицеров. На вооружении их было почти 900 танков и штурмовых орудий, свыше 5600 орудий и минометов, 850 самолетов. Такая сильная вражеская группировка могла быть сосредоточена и предназначена, вероятнее всего, для контрнаступления.

Ставка сразу же приказала Генштабу предупредить войска и внимательно следить за противником. Но подготовка к наступлению на Вену продолжалась полным ходом.

Постепенно был вскрыт и замысел врага. На карте разведчиков пролегли вероятные направления его ударов. Главный — с рубежа межозерья Веленце и Балатона на юго-восток, чтобы рассечь войска 3-го Украинского фронта и выйти к Дунаю по кратчайшему пути (30 км). Здесь ожидалось наступление основных сил 6-й танковой армии СС и 6-й полевой армии. Противостояла врагу 26-я армия генерала Н. А. Гагена.

Вспомогательные удары предполагались: один — из района Надьканижи на восток силами 2-й танковой армии с целью разгрома 57-й армии генерала М. Н. Шарохина; другой — частью сил группы армий «Ф» с южного берега Дуная против 1-й болгарской армии генерала В. Стойчева. Направления вспомогательных ударов сходились с направлением главного удара в районе Сексарда.

Теперь вопрос о том, какие цели мог преследовать противник, постепенно прояснялся. После потери Будапешта наиболее очевидным было стремление гитлеровского командования удержать за собой последние крупные нефтяные промыслы Венгрии и сохранить Венский промышленный район, откуда пока еще поступало различное вооружение, в том числе танки, самолеты, боеприпасы. Не исключалось также, что фашистская Германия перенесет центр сопротивления в горные районы Австрии и Чехословакии. Эта территория была наиболее удобной для обороны. Кроме того, если сопротивление окажется невозможным, капитулировать здесь удастся перед англо-американцами, а не перед Красной Армией. Сосредоточение 6-й танковой армии в районе Балатона могло служить всем этим целям.

По всему было видно, что войскам 3-го Украинского фронта предстоят большие испытания, и к ним тщательно готовились. Ставка приказала создать глубокую оборону, особенно сильную в противотанковом отношении. К началу активных действий противника в составе 3-го Украинского фронта было около 400 тыс. солдат и офицеров, 400 танков и самоходно-артиллерийских установок, почти 7 тыс. орудий и минометов, свыше 950 самолетов. Таким образом, при равенстве в численном составе противник обладал более чем двойным превосходством в танках и штурмовых орудиях, но уступал нам в артиллерии и авиации. Все это позволило Ставке с уверенностью принять решение на оборонительную операцию».

Здесь численность советских войск Сергей Матвеевич существенно приуменьшил. Как мы увидим дальше, в войсках 3-го Украинского фронта к началу боев было 465 тыс. солдат и офицеров. А вот вражеский замысел Штеменко определил верно.

Тем временем 20 февраля командование 3-го Украинского фронта получило приказ Ставки, не оставляя подготовки к наступлению на Вену, особое внимание уделить противотанковой обороне на случай вероятного неприятельского контрудара с участием 6-й танковой армии СС. Эта двойственность поставленной задачи, когда одновременно приходилось готовиться и к наступлению, и к обороне, негативно сказалась на способности войск фронта отразить вражеский удар. В ожидании вражеского наступления Ф. И. Толбухин провел совещание руководящего состава штаба 3-го Украинского фронта, на котором потребовал от начальника разведки фронта генерал-майора A.C. Рогова выяснить наиболее вероятные направления возможного контрнаступления противника. Вскоре было установлено, что наиболее вероятное направление немецкого наступления — севернее Секешфехервара на Будапешт и между озерами Веленце и Балатон на Дунапенгеле. Здесь противник находился в 25–30 км от Дуная, и его удары для частей 3-го Украинского фронта могли быть наиболее опасными.

Толбухин приказал сосредоточить усилия войск в полосах обороны 4-й гвардейской армии генерала Захарова и 26-й армии генерала Гагена. Каждой из армий было придано по 11 противотанковых полков РВГК. 27-я армия генерала С. Г. Трофименко была расположена во втором эшелоне фронта за стыками 4-й гвардейской и 26-й армий. Всего с /четом артиллерии 27-й армии на этом направлении было сосредоточено 50 артиллерийских и 13 минометных полков, а гакже 4 пушечные бригады РВГК.

В полосе 4-й гвардейской армии генерал-лейтенанта К. Д. Захватаева, сменившего Г. Ф. Захарова, и 26-й армии генерал-лейтенанта Н. А. Гагена, оборонявшихся в первом эшелоне на направлении вероятного главного удара противника, было сосредоточено более 90 процентов всей артиллерии резерва Верховного Главнокомандования, переданной в распоряжение 3-го Украинского фронта. В районе переднего края планировалось создать сплошную зону многослойного орудийно-минометного огня. Но к началу немецкого наступления сделать это не успели.

Зато были оборудованы ротные противотанковые опорные пункты, имевшие 3–5 орудий и 4–6 противотанковых ружей, батальонные противотанковые узлы, противотанковые районы и подвижные артиллерийские противотанковые резервы полков, дивизий, корпусов и армий. Батальонные узлы были усилены отдельными танками и самоходно-артиллерийскими установками. Противотанковые районы, имевшие от 12 до 24 орудий, организовывались на угрожаемых танкоопасных направлениях, а также на стыках и флангах соединений. Было использовано около 30 тысяч противотанковых мин в минных полях.

Кроме 4-й гвардейской и 26-й, в первом эшелоне фронта располагалась 1-я болгарская армия генерала Стойчева и 57-я армия генерала Шарохина. В резерве фронта находился 1-й гвардейский мехкорпус, 18-й и 23-й танковые корпуса и 5-й гвардейский кавалерийский корпус. Все вместе они насчитывали 142 танка, из которых 12 требовали ремонта. 23-й танковый корпус был усилен 207-й самоходно-артиллерийской бригадой с 63 СУ-100, а 18-й танковый корпус — 208-й самоходно-артиллерийской бригадой с 65 СУ-100.23-й танковый корпус располагался в районе Ловашверень, 18-й танковый — в районе Адони, Шарашд, 1-й гвардейский мехкорпус — в районе Карачони, Дунафельдвара, который и был целью немецкого наступления, а 5-й гвардейский кавкорпус — в районе Алап, Шимонтариниа, Пинцехель. Командирам было приказано обратить особое внимание на организацию противотанковой обороны, создать в войсках сильные противотанковые резервы и подвижные отряды заграждений. 3-й Украинский фронт располагал 5535 орудиями и минометами, из которых 2976 можно было использовать для борьбы с танками.

Наибольшая плотность обороны была на рубеже Гант — озеро Веленце. Здесь дивизия в среднем имела участок обороны в 3,3 км, а на 1 км фронта приходилось 24,7 орудия.

По всему фронту предполагаемого немецкого наступления на 1 километр было установлено в среднем 700–750 противотанковых и 600–690 противопехотных мин. Были организованы подвижные отряды заграждения на трофейных бронетранспортерах.

За несколько дней до начала наступления, 2 марта, Зепп Дитрих встретился с Йозефом Геббельсом. Рейхсминистр пропаганды записал в дневнике: «В беседе со мной Зепп Дитрих разъясняет мне ближайшие задачи, поставленные перед ним фюрером. Он надеется, что через шесть дней сможет начать уже ранее часто упоминавшиеся здесь операции в районе Венгрии. Он рассчитывает, что эти операции продлятся примерно 10–12 дней. Если все пойдет хорошо, можно ждать громадного успеха. А затем, как он полагает, через 14 дней он будет готов к дальнейшим операциям на территории Германии. До сих пор удавалось также скрыть от противника развертывание 6-й танковой армии на территории Венгрии; по крайней мере, пока нет оснований говорить о принятии им контрмер. Следовательно, в общем и целом можно рассчитывать, что в конце марта станут возможны более крупные операции и на территории Восточной Германии. Но до того времени нам придется еще пережить большие трудности.

В своих высказываниях Дитрих подвергает довольно откровенной критике мероприятия фюрера. Он жалуется, что фюрер дает слишком мало свободы своим военным соратникам и это уже-де привело к тому, что теперь фюрер решает даже вопрос о введении в действие каждой отдельной роты. Но Дитрих не вправе судить об этом. Фюрер не может положиться на своих военных советников. Они его так часто обманывали и подводили, что теперь он должен заниматься каждым подразделением. Слава Богу, что он этим занимается, ибо иначе дело обстояло бы еще хуже».

Совершенно непонятно, как Дитрих мог в начале марта надеяться на внезапность появления его армии в Венгрии, раз его дивизии за две недели до беседы с рейхсминистром пропаганды уже сражались за гронский плацдарм. Да и мечты разгромить советские войска западнее Дуная за 10–12 дней отдают явной маниловщиной.

По результатам же наступления, 21 марта Геббельс с сожалением констатировал в беседе с Гитлером, что «Зепп Дитрих тоже не относится к первому классу. Он хороший войсковой командир, но отнюдь не стратег». Совершенно верное определение! Другое дело, что и настоящий стратег вроде Манштейна вряд ли бы что мог сделать в тех условиях.

На наступление в районе Балатона вожди Третьего рейха возлагали большие, явно преувеличенные надежды. 5 марта Геббельс записал в дневнике свою беседу с Гитлером: «6 марта, в ближайший вторник, начинается наше наступление в Венгрии. Фюрер опасается, что противник уже узнал о сосредоточении наших войск в этом районе и соответственно подготовился к отпору. Тем не менее он надеется, что наше наступление завершится полным успехом. Ведь здесь к наступлению у нас готовы отборные войска под командованием Зеппа Дитриха.

Генштаб сознает сейчас необходимость нашего удара в Венгрии, хотя до сих пор всячески противился мысли о том, что сначала нам надо проявлять активность здесь. Но теперь, прежде всего в связи с проблемой обеспечения бензином, он осознал, что нам надо при любых обстоятельствах удержаться в Венгрии, если мы не хотим совсем отказываться от ведения моторизованной войны. Фюрер прав, говоря, что Сталин имеет целый ряд выдающихся военачальников, но ни одного гениального стратега; ибо если бы он имел его, то советский удар наносился бы, например, не по баранувскому плацдарму, а в Венгрии. Если бы нас лишили венгерской и австрийской нефти, то мы оказались бы вообще неспособными к контрнаступлению, которое мы планируем на востоке».

Гитлер был куда проницательнее Дитриха и понимал, что к началу марта Советы уже наверняка узнают о присутствии 6-й танковой армии СС в Венгрии, хотя бы потому, что две ее дивизии участвовали в ликвидации гронского плацдарма. Фюрер также подчеркнул, что Венгрия — это единственный оставшийся у Рейха источник получения бензина. С потерей Западной Венгрии и прилегающих районов Австрии сопротивление сможет длиться лишь несколько недель, пока не иссякнут запасы горючего. В случае же утраты последних НПЗ нельзя будет долго оборонять ни Берлин, ни «Альпийскую крепость».

6 марта, вдень начала наступления в Венгрии, Геббельс записал в дневнике: «Было бы настоятельно необходимо добиться снова успеха хотя бы в одном месте. Я надеюсь, что в ближайшие дни это произойдет в Венгрии». Но тут же оговорился: «Мы сейчас готовим наш крупный контрудар в Померании. Я надеюсь, что его вскоре можно будет нанести. Во вторник ожидается наше наступление в Венгрии. Если бы обе операции удались, то это было бы, конечно, великолепно. Но надежды на то, что они обе могут осуществиться, были бы, пожалуй, слишком уж велики». В действительности ни один из двух контрударов не привел к существенным результатам. Но даже если бы все дивизии, предназначавшиеся для обоих контрударов, были бы использованы только для одного из них, например, в Венгрии, это все равно не привело бы к перелому.

Хауссер вспоминал: «Наступление из района между озерами Веленце и Балатон началось рано утром 6 марта без артиллерийской подготовки и без какой-либо поддержки с воздуха.

Территория была разделена на две части широким каналом и болотами западнее шоссе Штульвайсенбург (Секешфехервар) — Цеце. Основное направление удара приходилось на правую сторону. Особенности местности позволяли использовать здесь только пехоту. Танки и артиллерия могли действовать лишь вдоль дорог и в населенных пунктах.

Несмотря на это, наступавшие западнее канала продвинулись до канала Шио и Шимонториниа, в то время как восточнее русские ожесточенно удерживали каждую пядь земли. Здесь I и 11 танковые корпуса СС сумели лишь незначительно продвинуться вперед. Командир дивизии «Дас Райх» группенфюрер Вернер Остендорф был тяжело ранен (это произошло 9 марта. — Б. С.) и впоследствии скончался.

Это наступление было запланировано как концентрическое: части группы армий «Балканы» должны были ударить от Дравы в северном направлении, 2-я танковая армия южнее озера Балатон — в восточном направлении; здесь была задействована и 16-я танково-гренадерская дивизия.

Севернее озера Веленце на правом фланге армии Балька в тяжелых оборонительных боях участвовал корпус СС Гилле с 3-й и 5-й дивизиями СС. Все случилось так, как и должно было случиться: в сражении наступил перелом, через два дня после начала наступления по участку фронта армии Балька от озера Веленце до Дуная были нанесены сильные удары, основная их мощь при этом приходилась на район севернее Штульвайсенбурга (Секешфехервара). Соседние слева от армии Балька войска находились под угрозой. 6-я армия СС тотчас прекратила наступление и начала вынужденное отступление.

Корпус Гилле смог в мужественном оборонительном бою предотвратить прорыв противника, что, к сожалению, не удалось к северу от него, где венгры обороняли Вертеши. Таким образом, сильные передовые танковые отряды русских оказались на дороге Штульвайсенбург — Мор, левый фланг корпуса Гилле был окружен.

К этому времени дивизия «Райх» под командованием штандартенфюрера Рудольфа Лемана уже двигалась через Веспрем, чтобы перехватить противника западнее Кишбера и освободить тыл 6-й танковой армии СС.

Штаб армии планировал бросить войска на арьергардные позиции, примерно от Веспрема до Дуная. В то время как он руководил отводом войск и проходом их через территорию между озерами, группа армий приказала армиям Дитриха и Балька сменить зону ответственности. Первый должен был принять на себя командование на участке фронта от района севернее Веспрема до Дуная над венгерскими соединениями. На юге командовал Бал к, который одну за другим отдавал освобождающиеся здесь части Дитриху на север. Эти маневры при сегодняшнем рассмотрении кажутся необъяснимыми. Их можно рассматривать лишь как знак недоверия. Освободившиеся части по отдельности были брошены против русских. Лишь дивизия СС «Дас Райх» действовала как единое целое и выполнила свою задачу.

Но таким образом невозможно было защитить ни арьергардные позиции восточнее Папы, ни канал Шавриз, ни Рааб. Советские войска уже везде стояли западнее этих позиций. Теперь уже нельзя было останавливаться: без связи с другими войсками I и II танковые корпуса СС с боями отошли до границы. Дальнейшее отступление — как когда-то в Нормандии — было запрещено сверху. Ради исторической правды здесь стоит упомянуть, что Адольф Гитлер, полностью не разобравшись в фактах, приказал отобрать у дивизий СС манжетные ленты. Однако этот приказ не был передан по инстанции».

В ночь на 6 марта внезапно, без проведения артиллерийской подготовки, немецкие войска форсировали Драву и нанесли удар по частям 3-й югославской и 1-й болгарской армий. Первый удар силами трех дивизий армейской группы «Ф» был нанесен с рубежа реки Драва в направлении на Мохач. Немецкие войска форсировали Драву в районе Дольни-Михоляц и Валпово. Части болгарской и югославской армий были оттеснены от реки. Немцы захватили небольшой плацдарм на северном берегу Дравы. В случае продолжения наступления противник мог выйти к переправам на Дунае и в тыл 57-й армии. Поэтому Толбухин приказал ускорить переброску 133-гострелкового корпуса в состав 57-й армии и, организовав его контрудар во взаимодействии с болгарскими и югославскими войсками, восстановить оборону по Драве. Контрудар успеха не имел, но дальнейшее продвижение немцев на этом участке было остановлено. Впрочем, они и не собирались вводить здесь большие силы. Удар на Драве носил вспомогательный характер и призван был отвлечь внимание и силы советского командования от основного наступления в межозерье. Своей цели этот удар достиг, поскольку в состав 57-й армии был переброшен 133-й стрелковый корпус.

Второй отвлекающий удар немцы нанесли в 7 часов 6 марта, после 55-минутной артиллерийской подготовки, силами 2-й танковой армии в направлении Капошвара. Они вклинились на узком участке фронта в оборону 57-й армии на глубину до 5 км. Дальнейшее продвижение противника на этом направлении было остановлено контратаками вторых эшелонов дивизий и мощным артогнем.

В 8 часов 45 минут началась атака на главном направлении между озерами Веленце и Балатон. Если советские источники утверждают, что ей предшествовала мощная получасовая артподготовка, то Хауссер и другие немецкие источники настаивают, что ни артиллерийской, ни авиационной подготовки перед наступлением не было. Атаку повели 1-я танковая дивизия СС «Адольф Гитлер», 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд» и венгерская 25-я пехотная дивизия. В наступлении участвовали свыше 300 танков и штурмовых орудий. Часть из них вместе с пехотой пробились на стыке 4-й гвардейской и 26-й армий и к исходу дня вклинились в позиции 30-го стрелкового корпуса на глубину 3–4 километра. Создалась угроза прорыва главной полосы советской обороны.

Неудивительно, что наибольшего успеха немецкое наступление достигло к западу от канала Шарвиз. Там, между озером Балатон и каналом, где оборонялись левофланговые соединения 26-й армии, плотность советской обороны была самой слабой. На дивизию приходился участок обороны в 4,7 км, а на 1 километр фронта приходилось только 9,7 орудия. В тылу обороняющихся здесь располагался 5-й гвардейский кавкорпус. Командование 3-го Украинского фронта считало эту местность не подходящей для действий больших групп танков.

По донесениям советских войск, в межозерье их атаковали до 600 немецких танков, что значительно превышало их истинное число. 1-я и 12-я танковые дивизии СС быстро двигались по западному берегу канала Шарвиз в направлении Цеце. 356-я пехотная и 23-я танковая дивизии вермахта с гораздо большим трудом продвигались по восточному берегу канала к Шаркерестуру и к Шарашду. Здесь они продвинулись лишь на 2–3 км и были остановлены концентрированным огнем артиллерии. А вот на западном берегу канала немецкие танковые подразделения, умело находя проходы между непроходимыми участками местности, быстро продвигались вперед. Особенно ожесточенные бои шли за крупные населенные пункты и шоссейные дороги. Советская пехота опять, как и в январе, частенько отступала под натиском танков, бросая артиллеристов на произвол судьбы.

К концу дня 6 марта части 6-й танковой армии СС захватили местечко Шерегельеш, находящееся на стыке 4-й гвардейской и 26-й армий. Это объяснялось тем, что противник застал врасплох части 1-го гвардейского укрепленного района, а также плохим обеспечением его стыка с 30-м стрелковым корпусом. Две армии так и не смогли наладить здесь взаимодействие. Сперва немцы потеснили 1-й гвардейский укрепрайон, который отступил и открыл правый фланг 155-й стрелковой дивизии. Ударив в него, немецкая мотопехота ворвалась в Шерегельеш. Советские контратаки, предпринятые силой одного из стрелковых полков 155-й дивизии и 110-й танковой бригады, окончились неудачей.

Овладев в 10 часов утра Шерегельешем, немцы на узком участке вклинились в советскую оборону на глубину 3–4 км, а западнее канала Шарвиз продвинулся всего на 1–1,5 км. На других участках немецкие атаки противника были успешно отражены.

Тем временем две бригады 18-го танкового корпуса заняли подготовленный рубеж восточнее и южнее Шерегельеш. Танковый полк из состава 1 — го гвардейского механизированного корпуса занял заранее подготовленный рубеж в районе Шаркерестур. Одна дивизия 27-й армии была выдвинута на вторую полосу обороны восточнее Шерегельеша.

7 марта для усиления обороны по указанию командующего фронтом на вторую полосу южнее озера Веленце выдвинулись части трех дивизий 27-й армии. Широко проводился маневр артиллерийскими частями. За два дня боев в район южнее озера Веленце было переброшено из резерва фронта и с неатакованных участков 4-й гвардейской армии три истребительно-противотанковых артиллерийских полка. В связи с вклинением вражеских войск в оборону западнее канала Шарвиз 5-й гвардейский кавалерийский корпус занял оборону по восточному берегу канала Шарвиз и по южному берегу каналов Елуша и Капош. 33-й стрелковый корпус начал выдвижение на правый берег Дуная.

После падения Шерегельеша создалась угроза флангу 155-й стрелковой дивизии. Ей пришлось развернуть один стрелковый полк на север и подкрепить его ИПТАПом из резерва корпуса.

436-й стрелковый полк получил приказ отойти и занять оборону на третьей позиции. Артиллерия корпуса остановила дальнейшее продвижение немцев. На левом фланге корпуса танки противника ворвались в главную полосу 68-й гвардейской стрелковой дивизии. Части дивизии, развернувшись фронтом на запад, в ночь на 8 марта отошли на восточный берег канала Шарвиз. Однако дальше немцы пройти не смогли.

Западнее канала Шарвиз соединения 135-го стрелкового корпуса не смогли удержать занимаемые позиции, и танковые дивизии противника прорвали вторую полосу обороны, потеснив войска 26-й армии в направлении Шимонторниа.

Чтобы остановить противника, был принят ряд неотложных мер. Оборона участка от озера Веленце до канала Шарвиз была возложена на 27-ю армию, в состав которой были переданы 30-й стрелковый корпус (155-я, 36-я гвардейская, 21-я и 68-я гвардейская стрелковые дивизии) и 206-я стрелковая дивизия из 33-го стрелкового корпуса. В оперативное подчинение армии были переданы 1-й гвардейский механизированный, 18-й и 23-й танковые корпуса. Южнее озера Веленце был осуществлен маневр артиллерии, в результате чего плотность артиллерии значительно увеличилась.

С утра 10 марта южнее озера Веленце был введен в бой немецкий 3-й танковый корпус. Ему удалось прорвать главную полосу и вклиниться в нашу оборону южнее озера Веленце на глубину до 10 км. Западнее канала Шарвиз немцы вышли к каналам Елуша и Капош, где были остановлены артиллерийским огнем.

Утром 7 марта ожесточенные бои развернулись в районе Калоза. Здесь отличились 1964, 1965 и 1966-й ИТПАПы. Как обычно, оставленные отступившей пехотой без прикрытия, они мужественно сдерживали натиск немецких танков. Когда несколько танков были подбиты, немцы начали обстреливать артиллеристов из штурмовых орудий с больших дистанций. Потом их атаковала пехота. За 7 марта три полка, согласно их донесениям, подбили и сожгли 44 танка и 5 бронетранспортеров, потеряв 32 орудия, 3 тягача и 4 грузовика высокой проходимости. После этого 1965-й и 1966-й полки были выведены в тыл на доукомплектование, а 1964-й вновь был брошен в бой под Шарсентаготом. Туда были стянуты два дивизиона трофейных штурмовых орудий, имевшие 8150-мм штурмовых орудий и 8 зенитных 88-мм штурмовых орудий. В бою 9 марта эти дивизионы потеряли всю боевую технику. А 12 марта под Эньингом в бой был брошен батальон трофейных танков, имевший 4 «тигра» и 7 «пантер», а также 2 штурмовых 75-мм орудия. Этому батальону не повезло. Еще на подходе к полю боя он был атакован советскими штурмовиками, не разглядевшими звезды и красные флаги на башнях трофейных танков. В результате две машины были сожжены, а пять, спасаясь от «дружественного огня», съехали с дороги и застряли в грязи. Впоследствии немцы вытащили застрявшие машины и использовали их для наступления к рубежу Цеце — канал Капош 13–15 марта. В дальнейшем в этом районе советская трофейная команда обнаружила брошенную немцами «пантеру» со звездой, прикрытой фанерой, — трижды трофейный танк. 13 марта к каналу Капош из района Або, Шарашд была переброшена 23-я танковая дивизия, но преодолеть рубеж каналов Елуша — Капош она так и не смогла. К полудню 15 марта немецкое наступление здесь окончательно остановилось.

На правом фланге 26-й армии дивизии СС не смогли за первые два дня наступления достичь заметных успехов. Здесь, к северу и востоку от Шерегельеша, успешно оборонялись 170-я танковая бригада 18-го танкового корпуса, 3-я гвардейская воздушно-десантная дивизия и 1016-й самоходно-артиллерийский полк.

За 7 марта армия Дитриха продвинулась лишь на 2–5 километров. На следующий день, 8 марта, в бой были введены армейские резервы — 2-я и 9-я танковые дивизии СС, атаковавшие позиции 26-й армии. К концу дня они нанесли большие потери 63-й кавалерийской дивизии на восточном берегу канала Шарвиз. Ей на помощь были спешно брошены 1068-й и 1922-й самоходно-артиллерийские полки, а также большое количество штурмовой авиации. В бой были дополнительно введены 236-я стрелковая дивизия, 60-й танковый и 1896-й самоходно-артиллерийский полк 5-го гвардейского кавалерийского корпуса. Продвижение немцев было остановлено. Однако уже на следующий день советские войска вынуждены были отступить.

К 9 марта все армейские и фронтовые резервы 3-го Украинского фронта были израсходованы, а использовать для отражения вражеского удара 9-ю гвардейскую армию Ставка запрещала. К исходу дня немецкие танки и пехота сбили с важной высоты 159,0части 110-й танковой бригады, но дальнейшее продвижение противника было остановлено из-за темноты.

10 марта, бросив в бой не использовавшиеся ранее части 1-й и 3-й танковых дивизий, командование 6-й танковой армии СС нанесло новый удар на узком участке фронта. Его встретили полки 209-й самоходно-артиллерийской бригады и четыре истребительно-противотанковых полка, переброшенных из резерва Ставки. Плотность артиллерии на участке немецкой атаки была доведена до 49 орудий на 1 км фронта. В этот день, согласно донесению командования 3-го Украинского фронта, противник потерял 81 танк и штурмовое орудие, 25 бронетранспортеров и бронемашин, 36 орудий и минометов, 21 самолет и до 3,5 тыс. солдат и офицеров.

14 марта немецкие войска попытались прорваться вдоль берега озера Веленце. Здесь им противостоял 23-й танковый корпус, поддержанный бригадой СУ-100. Они контратаковали противника, но понесли большие потери, поскольку контратаки проводились без должной разведки и подготовки. Однако наши танкисты смогли не только остановить вражеские танки, но и местами потеснить их на 1–3 км.

Зепп Дитрих вспоминал: «Мой левый фланг (II танковый корпус СС) не добился сколько-нибудь заметного успеха. Противник хорошо укрепился на западном берегу Дуная; болотистая местность, непроходимая для танков, помешала нашему продвижению. Атака захлебнулась в районе Шарашд и Шаркерестур. Центр — первый танковый корпус и кавалерийские дивизии — докладывал об успехе, но когда танки начали развивать его, то оказались на непроходимой местности. Предполагалось, что болота замерзнут, как обещал генерал фон Вёлер, и станут проходимыми. На самом деле всюду были сырость и болота. Для обеспечения внезапности я запретил проводить предварительную разведку местности. Теперь 132 танка увязли в грязи, а 15 «королевских тигров» погрузились по башню. Атаку могла продолжать только пехота, и ее потери были велики».

В данном случае бывший командующий 6-й танковой армией СС по забывчивости или намеренно погрешил против истины. Группировка, остановленная в районе Шарашд — Шаркерестур, как раз наступала по относительно проходимой для танков местности, и была остановлена не болотами, а крепостью плотной советской обороны. Непонятно также, почему Дитрих отказался от рекогносцировки местности. Ведь после того, как 1-й танковый корпус СС в середине февраля засветился в боях за гронский плацдарм, ни о какой внезапности появления его армии в Венгрии говорить уже не приходилось. В сущности, Дитрих совершил ту же ошибку, что и Ротмистров под Прохоровкой, когда пошел в наступление без рекогносцировки.

Геббельс так описал в дневнике первый день немецкого наступления у Балатона: «Армия Зеппа Дитриха начала крупное наступление в Венгрии. Пока еще нельзя делать какие-то прогнозы. Первые сообщения ни о чемеще не говорят — разве только о том, что наши войска встретили весьма сильное сопротивление и поэтому продвинулись в первый день не на очень большое расстояние. Противник уже принимает контрмеры, прежде всего сильно атакует с воздуха».

На следующий день рейхсминистр пропаганды с оптимизмом отметил, что «в Венгрии несколько сильных местных атак между Балатоном и Дравой дали хорошие результаты, и наши войска продвинулись в районе Капошвара примерно на шесть-восемь километров в направлении Осиека. Одновременно с юга из района Вировитизара (Вировитицы) через Драву на север тоже отмечено продвижение на шесть-восемь километров (это были вспомогательные удары, наносившиеся группой армий «Е» против югославской и болгарской армий. — Б. С.). При атаках со стороны восточной части Балатона, в районе южнее Штульвайсенбурга (Секешфехервара), также достигнуты хорошие первоначальные результаты».

Однако эти местные успехи еще не создавали серьезных угроз советским войскам. И оптимизм Геббельса улетучился уже к вечеру 7 марта, когда из Венгрии сообщили, что «наши войска встречают там исключительно ожесточенное сопротивление. Поэтому они пока что не смогли захватить большого пространства».

9 марта Геббельс опять воспрянул духом: «По всей Венгрии продолжается наше наступление. Особенно заметны успехи у канала Малом и юго-западнее Секешфехервара… Из Венгрии поступили хорошие вести. 6-й танковой армии удалось глубоко вклиниться в оборону противника. Теперь предпринимается попытка выйти в тыл противника с целью уничтожить его войска и тем самым добиться развала значительной части его фронта. Советы, конечно, защищаются всеми силами, но, надеюсь, Зеппу Дитриху удастся осуществить план фюрера».

10 марта, по мнению Геббельса, события в Венгрии развивались столь же благоприятно для немцев: «В Венгрии в ходе германских наступательных операций за вчерашний день достигнуты новые местные успехи. Особенно отрадно события развиваются между Балатоном и Дунаем, где на широком фронте продолжается наше наступление вдоль канала Малом. Сильные контратаки противника на флангах отражены… Наши штурмовики в Венгрии и на центральном участке Восточного фронта опять добились больших успехов». Удивительно, но немногочисленная и сидевшая на голодном бензиновом пайке немецкая авиация в Балатонском сражении действовала эффективнее советской, нанеся потери советским танкам и артиллерии. Геббельс в тот день надеялся, что вот-вот придет решающий успех: «На востоке события развиваются пока благоприятно в Венгрии. Наш клин расширен дальше на запад. Здесь можно уже говорить почти о прорыве. Мы прорвали оборону противника на фронте 25 километров и продвинулись в глубину тоже на 25 километров. Расширен и наш клин в направлении Балатона, так что и здесь можно говорить о существенном начальном успехе».

12 марта Геббельс все еще радовался успехам 6-й танковой армии СС: «Наше наступление в Венгрии началось хорошо. Правда, продвижение вперед еще не настолько велико, чтобы совершенно воспрянуть духом. Надо подождать, пожалуй, еще несколько дней, чтобы получить возможность окончательно оценить это наступление… Наше наступление в Венгрии дает медленные, но верные результаты. В общем и целом развитие событий там можно назвать благоприятным, мы существенно продвинулись вперед. Мы также продвинулись вперед у озера Веленце, так что теперь можно говорить о действительно крупном наступлении». Днем раньше в беседе с Гитлером Геббельс связал тему успешного наступления в Венгрии со зверствами советских войск в Восточной Германии и Европе: «Я подробно докладываю фюреру о впечатлениях от своей поездки в Лаубан (только что отбитый у Красной Армии город в Силезии. — Б. С.), детально описывая ужасы, с которыми сам столкнулся там. Фюрер считает, что отныне нам надо широко пропагандировать идею мести Советам. Мы должны теперь бросить свои наступательные силы на восток. На востоке решается все. Советы должны расплачиваться кровью за кровь; тогда, возможно, удастся образумить Кремль. Наши войска теперь обязаны выстоять и преодолеть страх перед большевизмом. Если мы действительно перейдем к массированному наступлению, то добьемся успеха, о чем свидетельствует развитие событий в Венгрии, которое фюрер считает весьма многообещающим. Остается надеяться, что таким оно будет и в дальнейшем. Во всяком случае, фюрер считает, что начатая мною пропаганда по поводу зверств абсолютно правильна и должна проводиться дальше».

Во время той же беседы с Геббельсом Гитлер так изложил германские цели на Востоке, в рамках которых и предпринимались наступления в Венгрии и Померании: «Итак, наша цель должна была бы заключаться в том, чтобы погнать Советы на востоке назад, нанося им самые тяжелые потери в живой силе и технике. Тогда Кремль, возможно, проявил бы больше уступчивости по отношению к нам. Сепаратный мир с ним, конечно, радикально изменил бы военное положение. Естественно, это не было бы достижением наших целей 1941 года, но фюрер все же надеется добиться раздела Польши, присоединить к сфере германского влияния Венгрию и Хорватию и получить свободу рук для проведения операций на западе.

Такая цель, конечно, стоит усилий. Закончить войну на востоке и освободить руки для развертывания операций на западе — какая прекрасная идея! Поэтому фюрер также считает, что следует проповедовать месть по отношению к Востоку и ненависть по отношению к Западу. В конце концов, именно Запад вызвал эту войну и довел ее до таких ужасных масштабов. Ему мы обязаны нашими разрушенными городами и памятниками культуры, лежащими в развалинах. И если бы удалось отбросить англо-американцев, имея прикрытие с востока, то, без сомнения, была бы достигнута цель, состоящая в том, чтобы на все времена вытеснить Англию из Европы как нарушителя спокойствия».

Геббельс был в восторге. Похоже, речь фюрера подействовала на него магически и заставила его поверить в возможность успеха в самых безнадежных обстоятельствах. Рейхеминистр записал в дневнике: «Программа, изложенная мне здесь фюрером, грандиозна и убедительна. Ей недостает пока возможности для реализации. Эту возможность должны создать сначала наши солдаты на востоке. В качестве предпосылки ее осуществления необходимо несколько внушительных побед; и, судя по нынешнему положению, они, вероятно, достижимы. Для этого надо сделать все. Для этого мы должны трудиться, для этого мы должны бороться, и для этого мы должны во что бы то ни стало поднять на прежний уровень моральный дух нашего народа».

Скорее всего, подобные прожекты Гитлер выдвигал лишь для ободрения собственного окружения. Вряд ли он сам верил в их реальность.

Но уже ситуация, сложившаяся в Венгрии 12 марта, начинает тревожить Геббельса. Он записал в дневнике: «В Венгрии в результате наших атак достигнут лишь частичный и незначительный прогресс. Советы укрепили свои позиции за счет подхода болгарских и румынских частей». Единственным утешением рейхсминистру служило то, что в Венгрии и на Центральном участке фронта люфтваффе будто бы сбило 65 неприятельских самолетов.

Но к концу дня, под влиянием новых сводок, оптимизм опять возобладал: «Что касается востока, то весьма отрадно развиваются события в Венгрии. Мы форсировали реку Шио и создали два плацдарма на другом берегу. Это удовлетворительное известие. Теперь надо попытаться окончательно обратить противника в бегство. Прорыв удался нам и в верховье, так что отсюда, очевидно, можно двигаться дальше». Впрочем, министру пропаганды быть оптимистом полагалось по должности.

13 марта обстановка как будто не внушала большой тревоги. Геббельс записывает: «В Венгрии юго-восточнее Балатона достигнут значительный прогресс. За рекой Шио созданы два плацдарма. Юго-восточнее Балатона также отмечено продвижение вперед у Аба. Восточнее Секешфехервара наша танковая колонна, возглавляемая «тиграми», продвинулась в результате атаки примерно на восемь километров в восточном направлении». Но уже к вечеру наступило отрезвление. Характеризуя обстановку, сложившуюся в этот момент, Геббельс записал в дневнике: «В Венгрии наши войска добились лишь незначительного успеха. У меня складывается впечатление, что наше наступление застопорилось, что могло бы иметь роковые последствия. Зеппу Дитриху удалось создать один плацдарм за рекой Шио, но еще остается под большим вопросом, сможет ли он развернуть с него дальнейшие операции. В Ставке, по крайней мере, высказывают мнение, что теперь и надо бы наступать. Но последовательность в операциях пока еще совершенно отсутствует».

Уже 14 марта немецкое наступление фактически остановилось. Геббельс вынужден констатировать: «В Венгрии отбиты многочисленные атаки на наши новые позиции… Довольно удручающие известия поступают из Венгрии. Наше наступление там, как кажется, не может развиваться. Наши дивизии завязли в советских оборонительных позициях и сталкиваются теперь со значительными контратаками Советов. Кажется, все идет прахом. Ни одна из наших военных операций, как бы она ни была хорошо подготовлена, не привела в последнее время к успеху. Сталин имеет все основания чествовать, прямо как кинозвезд, советских маршалов, которые проявили выдающиеся военные способности. Из Москвы поступают об этом известия, почти напоминающие обычаи из жизни пашей… В Венгрии теперь уже говорят о мощных вражеских контратаках против наших наступавших войск. Во всяком случае, сейчас нет никакого продвижения вперед. Обе стороны перегруппировываются. Но ведь известно, что это может означать». Геббельс слишком хорошо знал, что отступление генералы часто называют перегруппировкой.

Последняя надежда вспыхнула 15 марта. Геббельс записал: «В Венгрии мы расширяем фронт своих атак ударами между Капошваром и западным побережьем Балатона, где мы на фронте протяженностью от 20 до 30 километров продвинулись на три-четыре километра по сильно минированной местности (но это было второстепенное направление, успех на котором уже не играл существенной роли. — Б. С.). Нареке Шио мы создали один плацдарм и разбили несколько вражеских плацдармов на нашем берегу этой реки». В этот день в Венгрии удалось сбить 37 неприятельских самолетов, включая 4 тяжелых бомбардировщика союзников, действовавших из Италии.

Вечером того же дня Геббельс отметил: «В Венгрии, к сожалению, достигнуты лишь незначительные местные успехи. О планомерном продвижении вперед говорить не приходится. Напротив, наша 6-я армия перешла теперь к обороне».

15 марта, в последний день немецкого наступления, Геббельс записал: «В Венгрии в результате наступления между западной оконечностью Балатона и Капошваром наши войска на широком фронте продвинулись на два-три километра, но на других участках — в частности, в районе Секешфехервара — противник усиленно контратаковал, главным образом пехотными частями. Все атаки, за исключением вклинения в наши позиции между Секешфехерваром и Фельзёгаллой, были отражены».

А 20 марта Геббельс признал успех советского наступления, происшедшего накануне: «В Венгрии, между Секешфехерваром и Фельзёгаллой противник, действуя в западном и северо-западном направлениях, атаковал слабые позиции венгерских войск на горном массиве Вертеш и вклинился в них во многих местах на глубину от 15 до 20 километров. Атаки на Мор сорваны. Между Мором и Секешфехерваром противник вышел к железной дороге Секешфехервар — Коморн (Комарно). Наша атака южнее Балатона увенчалась продвижением вперед у Марцали».

Только теперь Геббельс признал очевидное: «В Венгрии мы полностью перешли к обороне. Севернее озера Веленце противнику опять удалось немного продвинуться вперед. О наступлении нашей ударной армии нет больше речи».

На следующий день, как отметил Геббельс, положение стало еще более мрачным: «В Венгрии наше наступление окончательно застопорилось. Здесь мы были вынуждены перейти к обороне, которая вдобавок оказалась чрезвычайно слабой, что привело уже к глубоким вклинениям и серьезным потерям. Город Секешфехервар перешел в руки противника. Мы, правда, предпринимаем контратаку за контратакой, но эти операции не приносят успеха».

Вот как охарактеризовал сложившуюся обстановку С. М. Штеменко: «6 марта началось ожидаемое нами контрнаступление противника, особенно мощное на главном направлении. Бои не прекращались в течение девяти дней и носили крайне ожесточенный характер. Хотя гитлеровские войска и обладали весьма значительными силами, вырваться кДунаюонитаки не смогли, несмотря на то что порой вводили в бой до 450 танков на одном участке фронта.

Балатонское оборонительное сражение стало еще одним примером величайшего мужества, несгибаемой стойкости и геройства советских воинов. В ходе обороны за два дня — 6 и 7 марта — враг потерял почти 100 танков и штурмовых орудий, а за все время сражения (6–15 марта) — почти 500! Массовый героизм солдат и офицеров 3-го Украинского фронта развеял последние надежды гитлеровского командования восстановить положение в центре Европы. Наша победа содействовала также англо-американским войскам в Италии и помогла довершить разгром оккупантов в братской Югославии.

Твердая уверенность в том, что контрнаступление противника в районе озера Балатон будет отбито, ни на минуту не покидала Генеральный штаб и Ставку. Здесь отчетливо представляли себе, какие тяжелые бои развернулись на западном берегу Дуная и какие чрезвычайные трудности преодолевают советские воины. Ставка усилила в ходе сражения войска 3-го Украинского фронта за счет правого соседа. Но советское Верховное Главнокомандование не снимало с фронтов задачи перейти в решительное наступление после завершения оборонительного сражения. Оно располагало и готовыми к действиям свежими силами.

…Нельзя забыть тревожных мартовских дней 1945 г. Тогда советское стратегическое руководство не раз и не два взвешивало шансы противника при различных вариантах действий войск. Прикидывали возможные условия и исход борьбы, особенно в случае жесткой обороны на правом берегу Дуная, где нашим войскам предстояло удержать плацдарм. Здесь сражение обещало быть особенно трудным и кровопролитным. Обсуждался и другой вариант: отойти с правого берега Дуная на левый, отказаться от плацдарма. В этом случае, прикрывшись широкой водной преградой, можно было гарантировать удержание позиций за рекой.

Но неизбежно возникал вопрос: как действовать дальше? Ведь нужно было кончать войну и обрушить на врага самые чувствительные удары, наступать далее на запад. Вот тут-то и выяснилось, что оборона на правом берегу Дуная значительно выгоднее и перспективнее, чем на левом. Было бы неизмеримо труднее переходить потом в наступление: враг тоже прикрылся бы рекой. И конечно, мы потеряли бы время.

В Ставке и Генштабе оценили все «за» и «против» и остановились на том, что проводить в жизнь следует первый вариант — обороняться на правом берегу Дуная и немедленно после окончания оборонительного сражения переходить в контрнаступление.

К этому вопросу примыкал и второй — о 9-й гвардейской армии генерала В. В. Глаголева.

9 марта Ф. И. Толбухин по телефону обратился в Ставку за разрешением использовать в оборонительных целях 9-ю гвардейскую армию, только что переданную в состав его фронта. Он спрашивал также, не стоит ли его войскам и, в крайнем случае, штабу отойти на левый берег Дуная, чтобы не потерять управления.

Мы с А. И. Антоновым были в это время в кабинете Верховного Главнокомандующего. И. В. Сталин выслушал соображения командующего 3-м Украинским фронтом, немного помедлил и ровным голосом сказал примерно следующее:

— Товарищ Толбухин, если вы думаете затянуть войну еще на пять-шесть месяцев, то, конечно, отводите свои войска за Дунай. Там, безусловно, будет потише. Но я сомневаюсь, что вы так думаете. Поэтому обороняться следует на правом берегу реки и вам со штабом надо быть именно там. Уверен, что войска с честью выполнят свои нелегкие задачи. Нужно только хорошо ими руководить.

Затем он высказал мысль о необходимости выбить танки врага еще в ходе оборонительного сражения, сказал, что нельзя давать противнику время закрепиться на достигнутых им рубежах и организовать прочную оборону.

— Следовательно, — рассуждал вслух Верховный Главнокомандующий, — переходить в наступление надо немедленно после того, как враг будет остановлен, и полностью разгромить его. Для этого нужны значительные свежие силы. Они у нас есть — это армия Глаголева. Поблизости находится также 6-я гвардейская танковая армия генерала Кравченко. Пока она подчинена Малиновскому, но, если потребуется, ее можно передать вашему фронту. Сделайте отсюда нужные выводы. — Посмотрев на А. И. Антонова, он добавил: — Генштаб на моей стороне.

Ф. И. Толбухин сказал, что приказание понял, и положил трубку.

Генштабу было приказано подтвердить задачи фронтов директивой, что мы и сделали. В директиве говорилось: «Командующему войсками 3-го Украинского фронта в оборонительных боях измотать танковую группировку противника, наступающую из района Секешфехервара, после чего не позже 15–16 марта с. г. правым крылом фронта перейти в наступление с целью разбить противника севернее озера Балатон и развивать удар в общем направлении на Папа, Шопрон.

9-ю гвардейскую армию в оборонительные бои не втягивать, а использовать ее для развития удара и окончательного разгрома противника».

Командующему 2-м Украинским фронтом приказывалось севернее Дуная перейти к жесткой обороне, а левым флангом, то есть там, где фронт непосредственно примыкал к ударной группировке войск Ф. И. Толбухина, наступать на Дьер.

Так, говоря в общем виде, Ставка намечала действия, направленные на разгром основных сил противника в районе озера Балатон. Здесь предполагалось заложить основы успеха Венской операции. Заметим, что подготовка операции проходила в условиях продолжающегося тяжелого оборонительного сражения.

Как мы и ожидали, силы врага были окончательно измотаны, и 15 марта он отказался от наступления. Теперь пришел наш час. 16 марта войска Ф. И. Толбухина, усиленные 6-й гвардейской танковой армией из 2-го Украинского фронта, двинулись вперед. Так, без оперативной паузы после оборонительного сражения, началась Венская наступательная операция, в ходе которой были достигнуты весьма крупные результаты».

Возможно, Дитрих и не подозревал, как близок он был к намеченной цели. Ведь командование 3-го Украинского фронта 9 марта уже готово было рассматривать возможность отвода войск за Дунай. Кроме того, оно просило разрешить ему использовать в оборонительном сражении 9-ю гвардейскую армию — стратегический резерв, предназначавшийся для наступления на Вену. Если бы эти предложения Толбухина были осуществлены, цель Гитлера фактически была бы достигнута. Советские войска были бы оттеснены к Дунаю и вынуждены были бы значительную часть своих стратегических резервов использовать в оборонительном сражении. Это могло затянуть войну если не на полгода, то хотя бы на два-три месяца. Однако такое развитие событий представляется абсолютно невероятным.

Штеменко в мемуарах, вольно или невольно, драматизирует обстановку, сложившуюся к 9 марта в районе Балатона. Ведь в распоряжении Ставки здесь были значительные резервы, 6-я гвардейская танковая и 9-я гвардейская армии. С этими силами дунайский плацдарм, безусловно, удалось бы удержать. Другое дело, что обе эти армии в оборонительных боях понесли бы потери и, вероятно, наступление на Вену пришлось бы отложить еще на две-три недели. Однако и немецкие войска понесли бы дополнительные потери в боях с двумя советскими армиями и были бы еще более ослаблены к началу Венской операции, что уменьшило бы их сопротивление. Так что война могла бы затянуться максимум на неделю-другую, но никак не на полгода.

Уже 11 и 14 марта Дитрих просил Гитлера прекратить наступление из-за того, что местность из-за распутицы стала непроходимой для танков, но получил отказ. Немецкое наступление прекратилось только после того, как 16 марта началось советское наступление на Вену.

Пока шли оборонительные бои, Ставка Верховного Главнокомандования сосредотачивала 9-ю гвардейскую армию и другие резервы для наступления на Вену. 16 марта эта армия при поддержке 2-го гвардейского мехкорпуса 2-го Украинского фронта и 4-й гвардейской армии начала наступление севернее Секешфехервара, охватывая немецкую группировку, наступавшую в межозерье. 19 марта в прорыв была введена 6-я гвардейская танковая армия. Из-за угрозы окружен ия 6-й танковой армии СС пришлось спешно отходить на линию Веспрем — Папа — Таркань.

Зепп Дитрих вспоминал: «Русские бросили свои дивизии на находившуюся слева от меня 6-ю армию генерала Балька и добились прорыва. Воздушная разведка сообщила о движении из района Будапешта 3–4 тысяч грузовиков с пехотой и танков. Командование группы армий немедленно приказало 12-й танковой дивизии СС двигаться на Штульвайсенбург (Секешфехервар) и к северу от него, чтобы там закрыть русский прорыв. Тем временем русские достигли Замоля, Ошаквара и Баконьского леса. Дорога между Штульвайсенбургом, Варполотой и Веспремом должна была удерживаться 12-й дивизией СС для того, чтобы была возможность локализовать русский прорыв. Удар русских с юго-запада по направлению к озеру Балатон преследовал цель разъединить мою армию и армию Балька. Завязалось тяжелое сражение. Мы выявили у противника четыре механизированные бригады, пять танковых корпусов и десять гвардейских дивизий, состоявших из молодых, хорошо обученных и вооруженных солдат».

Тут командующий 6-й танковой армией СС не преувеличил численность соединений Красной Армии, действовавших против него, но преувеличил степень обученности красноармейцев. Наоборот, молодые, недавно призванные красноармейцы, особенно из числа жителей оккупированных территорий, а также бывших «восточных рабочих», бросались в бой необученными и по степени боевой подготовки уступали германским солдатам, хотя в 45-м ветеранов с обширным боевым опытом там, повторяю, тоже было гораздо меньше, чем в 41–42-м.

Гитлер медлил с тем, чтобы бросить армию Дитриха в контратаку против наступающих советских соединений, как того требовал командующий группой армий «Юг» генерал Вёлер. Фюрер никак не мог смириться с тем, что широко задуманная операция в Венгрии провалилась. В результате советские войска продвинулись так далеко на запад, что контратака 6-й танковой армии СС безнадежно запоздала. Эсэсовским дивизиям пришлось спешно отступать на юго-запад вдоль побережья Балатона.

2 апреля были потеряны нефтяные месторождения и нефтеперерабатывающие заводы Западной Венгрии. Это означало агонию германского сопротивления.

Таким образом, неудача контрнаступления 6-й танковой армии СС в Венгрии похоронила последние надежды на возможность успешной обороны «Альпийской крепости».

В результате десятидневных ожесточенных боев 6-я танковая армия СС вклинилась в оборону советских войск южнее озера Веленце до 12 км, а западнее канала Шарвиз — до 30 км. 15 марта немецкое наступление было прекращено. А уже на следующий день силами войск 3-го Украинского и левого крыла 2-го Украинского фронтов началась Венская стратегическая наступательная операция с целью завершения разгрома немецко-фашистских войск в западной части Венгрии и освобождения столицы Австрии — Вены, которую армия Дитриха оставила 13 апреля. Теперь идея «Альпийской

14 — Соколов крепости» утратила всякий смысл. Эти события повлияли на решение остаться в Берлине, вопреки первоначальному намерению эвакуироваться с правительством на юг, в Берхтесгаден, чтобы продолжать борьбу «в Альпийской крепости». Фюрер понял, что агония на юге не продлится долго, и ему куда почетнее будет погибнуть в Берлине, чем в какой-нибудь безвестной альпийской деревушке. Не случайно интенсивное строительство фортификационных сооружений в Берлине и вокруг него началось в конце марта, когда стало понятно, что удержаться в Венгрии не удастся.

Весь итог действий 6-й танковой армии СС в Венгрии свелся к тому, что было на десять дней отсрочено начало советского наступления на Вену. Кроме того, во встречном танковом сражении армия Дитриха нанесла значительные потери 6-й гвардейской танковой армии и не позволила ей развить успех и замкнуть кольцо окружения к югу от Секешфехервара. Все это лишь на несколько дней отодвинуло захват Красной Армией нефтеперегонных заводов Западной Венгрии и Австрии, а также австрийской столицы.

Разумеется, никакого стратегического значения это затягивание войны на пару-тройку недель иметь не могло. Но следует признать, что 6-я танковая армия СС, хотя объективно и не могла решить амбициозную задачу разгрома 3-го Украинского фронта и выхода к Дунаю, тем не менее достаточно близко подошла к решению другой более реальной задачи, — максимально ослабить войска 3-го Украинского фронта и заставить его использовать для отражения немецкого контрнаступления хотя бы часть сил, предназначенных для наступления на Вену. Толбухину действительно пришлось использовать для отражения удара 6-й танковой армии СС все армейские и фронтовые резервы. Еще немного — и пришлось бы ввести в бой стратегический резерв — 9-ю гвардейскую армию. А своим быстрым отступлением и встречным сражением, остановившим продвижение 6-й гвардейской танковой армии, Дитрих спас собственную армию от неминуемого разгрома. Но своим отходом, совершенным без приказа, он вызвал гнев Гитлера. 27 марта состоялась очередная беседа Гитлера с Геббельсом, так изложенная в дневнике последнего: «И на венгерском участке фронта обстановка принимает очень критический характер. Здесь нам, по-видимому, грозит потеря важного для нас района нефтедобычи. Наши соединения войск СС показали себя здесь очень неважно. Даже «Лейбштандарт», потому что старые кадры его офицерского и рядового состава перебиты. Нынешний «Лейбштандарт» сохранил лишь свое почетное название. И несмотря на это, фюрер решил проучить войска СС. Гиммлер по его поручению вылетел в Венгрию, чтобы отобрать у этих частей нарукавные нашивки. Для Зеппа Дитриха это будет, конечно, самым страшным позором, какой только можно себе представить. Генералы из сухопутных войск страшно этому рады: такой удар для их конкурентов! Войска СС в Венгрии не только не сумели осуществить собственное наступление, но и отступили, а частично даже разбежались. Плохое качество человеческого материала проявило себя здесь самым неприятным образом. Зеппа Дитриха можно только пожалеть, но можно посочувствовать и Гиммлеру, который, будучи шефом войск СС, не имеющим никаких военных наград, должен совершить эту трудную акцию в отношении Зеппа Дитриха, носящего бриллианты (к Рыцарскому кресту. — Б. С.). Но еще хуже то, что наш район нефтедобычи находится сейчас под сильной угрозой. Нужно любой ценой удержать хотя бы эту базу, необходимую нам для ведения войны».

А вот что написал по этому поводу немецкий военный историк генерал Курт Типпельскирх в «Истории Второй мировой войны»: «Произошло событие, поразившее Гитлера точно гром среди ясного неба. Использовавшиеся для наступления танковые дивизии СС, а также отряды его личной охраны, на которые он полагался как на каменную гору, не выдержали: у них истощились силы и вера. В припадке беспредельного бешенства Гитлер приказал снять с них нарукавные знаки с его именем».

После окончания боев, в период с 29 марта по 10 апреля 1945 года, комиссия, созданная штабом артиллерии 3-го Украинского фронта и рядом центральных наркоматов, обследовала поле сражения в районах озера Балатон, Секешфехервара, Цеце и каналов Капош, Шарвиз и Елуша. Она нашла 968 неприятельских танков и штурмовых орудий, а также 446 бронетранспортеров и грузовиков повышенной проходимости, подбитых, сожженных или брошенных немцами при отступлении. В это число вошла и техника, учтенная еще во время февральской инспекции. Кроме того, сюда была частично включена бронетехника, потерянная немцами в период Венской наступательной операции, в частности, во время боев с 6-й гвардейской танковой армией. 968 танков и штурмовых орудий — это безвозвратные потери 6-й танковой армии СС, 6-й армии и 2-й танковой армии за период боев в Венгрии в марте — начале апреля 1945 года. Кроме того, сюда входят 86 танков и штурмовых орудий и 4 бронетранспортера, потерянные немцами в январских боях. Надо также учесть, что многие танки и штурмовые орудия были брошены немцами при отступлении из-за недостатка горючего или невозможности вытащить их из грязи. Перед этим их постарались привести в негодность путем подрыва, хотя некоторые и попали в руки Красной Армии в исправном состоянии.

Среди изученных 400 сгоревших танков и штурмовых орудий было обнаружено 19 танков «тигр II», 6 танков «тигр», 57 танков «пантера», 37 танков T-IV, 9 танков T-III (танки этого типа представляли собой огнеметные, командирские танки и танки артиллерийских наблюдателей), 27 танков и САУ венгерского производства, а также 140 штурмовых и самоходных орудий и 105 инженерных машин, бронетранспортеров и бронеавтомобилей. Среди обследованных образцов преобладали подбитые артиллерийским огнем (389 машин), и лишь небольшая часть подорвалась на минах или была выведена из строя иными средствами (например, один танк «пантера» по всем признакам был сожжен бутылкой КС). По главным статистическим показателям эти исследования в основном повторяли февральские. Новым было то, что количество снарядных пробоин, сделанных 76-мм и 57-мм орудиями, приблизительно сравнялось, а также немного (на 2,5–3,2 %) увеличилось число пробоин, сделанных крупнокалиберными (100–122 мм) боеприпасами.

Среди 968 уничтоженных и брошенных единиц бронетехники было исследовано комиссией 400 наиболее интересных образцов. Из них 389 было выведено из строя артиллерийским огнем, 10 подорвались на минах и один танк был уничтожен бутылкой с зажигательной смесью. О потерях советских бронетанковых войск в двух сражениях у Балатона достоверных данных в опубликованных источниках не имеется.

968 танков и штурмовых орудий, безвозвратно потерянных немцами в Венгрии, — это огромная цифра. Мощь немецких танковых соединений, отступивших в Австрию, была основательно подорвана. Позднее Зепп Дитрих невесело шутил, что его армия называется 6-й танковой потому, что имеет в строю всего шесть танков.

Немецкие войска, предназначенные для наступления в районе озера Балатон, имели на вооружении, по оценкам советской разведки, 807 танков и штурмовых орудий (в том числе до 300 тяжелых танков типа «тигр» и «королевский тигр» и до 240 танков типа «пантера»), 816 бронетранспортеров и 3280 орудий и минометов. Кроме того, 2-я танковая армия имела 70 танков и штурмовых орудий. Точная численность немецких и венгерских войск, участвовавших в Балатонском сражении, неизвестна. Разведка 3-го Украинского фронта считала, что перед войсками фронта находится 35 неприятельских соединений численностью в 431 тысячу солдат и офицеров. Они имели на вооружении 5630 орудий и минометов, 877 танков и штурмовых орудий и 900 бронетранспортеров.

3-й Украинский фронт располагал 37 стрелковыми и воздушно-десантными дивизиями (последние использовались только как стрелковые), 6 пехотными (болгарскими) и 3 кавалерийскими дивизиями, а также 2 танковыми и 1 механизированным корпусом и 1 укрепленным районом. Фронт имел свыше 465 тыс. советских солдат и офицеров, кроме того, входившая в состав фронта 1-я болгарская армия насчитывала более 100 тыс. человек. Войска фронта, без учета болгарских соединений, насчитывали 6889 орудий и минометов, 407 танков и самоходно-артиллерийских установок и 965 самолетов.

Согласно официальным данным Министерства обороны России, приведенным в справочнике «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил», численность советских войск в составе 3-го Украинского фронта к началу Балатонской операции составляла 465 тыс. человек. Безвозвратные потери составили 8492 человека (к сожалению, не указано, сколько было убитых, а сколько — пропавших без вести), санитарные — 24 407 человек, а всего — 32 899 человек. По советским оценкам, немецкие потери в Балатонском сражении в феврале — марте 1945 года составили до 45 тысяч солдат и офицеров, около 500 танков и штурмовых орудий, до 300 орудий и минометов, почти 500 бронетранспортеров и 250 самолетов. Немцы взяли 4400 пленных. Если принять близкими к истине немецкие данные о 4400 пленных, то количество погибших можно оценить в 4092 человека. Получается, что раненых было в шесть раз больше, чем убитых (доля больных в санитарных потерях во время ожесточенных боев была пренебрежимо мала). Обычно же количество раненых превышает число убитых в 3–4 раза. Если допустить, что на самом деле превышение раненых над убитыми в советских войсках в Балатонском сражении было хотя бы четырехкратным, это увеличит число убитых как минимум на 6 тыс. человек. Надо также учесть, что в состав 3-го Украинского фронта входила 1-я болгарская армия, насчитывавшая около 100 тыс. человек и также понесшая определенные потери убитыми и ранеными.

К моменту начала 16 марта 1945 года Венской наступательной операции состав 3-го Украинского фронта значительно увеличился. В его состав была введена свежая 9-я гвардейская армия из резерва Ставки. Число стрелковых дивизий возросло до 42, добавились 4 воздушно-десантные дивизии, число танковых корпусов возросло с 2 до 3, число механизированных корпусов — с 1 до 2, а число кавалерийских дивизий и укрепленных районов осталось прежним — соответственно, 3 и 1. Кроме того, фронт получил дополнительно одну отдельную механизированную и одну отдельную самоходно-артиллерийскую бригаду. Общая численность войск фронта возросла до 536 700 человек. Если принять танковый и механизированный корпуса равными по численности полнокровной стрелковой дивизии, а две бригады приравнять по численности к одной дивизии, то с момента начала второго Балатонского сражения до момента начала Венской операции общая численность расчетных дивизий возросла с 43,5 до 55,5 (укрепленный район мы принимаем равным половине дивизии), не считая 1-й болгарской армии. При этом вновь прибывшие соединения и части армейского подчинения 9-й гвардейской и 6-й гвардейской танковых армий были значительно более полнокровными, чем соединения, уже находившиеся в составе 3-го Украинского фронта. Только за счет пополнения новыми соединениями численность войск 3-го Украинского фронта по сравнению с той, что была к 6 марта 1945 года, к 16 марта должна была увеличиться как минимум на 27,6 %. И это без учета маршевых пополнений. Если бы не было потерь в Балатонской операции, войска 3-го Украинского фронта насчитывали бы к 16 марта, т. е. ко дню начала Венской операции, около 593,3 тыс. человек, в составе же фронта оказалось только 536 700 человек. Таким образом, без учета маршевых пополнений, общие советские потери можно оценить как минимум в 56,6 тыс. человек.

Опыт показывает, что основная масса недоучета потерь в Красной Армии в годы Великой Отечественной войны приходилась на безвозвратные потери (убитыми и пропавшими без вести), которые учитывались гораздо хуже, чем санитарные потери. Если предположить, что весь недоучет в случае второго Балатонского сражения приходится на безвозвратные потери Красной Армии, то их общий размер можно оценить в 23,7 тыс. Если вычесть из этой цифры 4,4 тыс. пленных, то на долю убитых приходится 19,3 тыс. человек.

Потери 1-й болгарской армии во втором балатонском сражении можно оценить следующим образом. Всего болгарские войска во время боевых действий на стороне Антигитлеровской коалиции потеряли около 7 тыс. убитыми и около 25 тыс. ранеными. Основные потери 1-я болгарская армия понесла в трех операциях — Будапештской, Балатонской и Венской. В Венской операции она потеряла 2698 убитых и пропавших без вести и 7107 раненых. Можно предположить, что оставшиеся потери пришлись на две другие операции, в которых роль болгарских войск была сугубо вспомогательной. В Будапештской операции болгары сражались в 6 раз дольше, чем в Балатонской, но в последней они испытали значительно более сильный удар со стороны немцев. Поэтому можно предположить, что потери армии в двух этих операциях были примерно одинаковыми. Тогда на долю второго Балатонского сражения придется примерно 2,15 тыс. убитых и пропавших без вести и около 9 тыс. раненых болгар.

Данных о потерях югославской армии во втором Балатонском сражении нет. Поскольку ее боевая активность была небольшой, предположим, что ее потери были вдвое ниже потерь болгарской армии. Тогда ее потери можно оценить в 1,1 тыс. убитых и 4,5 тыс. раненых. В этом случае общие потери советской стороны с учетом потерь болгар и югославов составят 73,4 тыс. человек, в том числе безвозвратные — 27 тысяч.

Немецкие потери нам известны только в советской оценке — 45 тыс. человек, без подразделения на убитых и раненых. Если предположить, что наступающие немецкие войска почти не понесли потерь пленными, то можно предположить, что санитарные и безвозвратные потери у немцев и венгров соотносились примерно как 3:1. Тогда потери германо-венгерских войск убитыми и пропавшими без вести можно оценить в 11,3 тыс. убитых и пропавших без вести. В этом случае соотношение общих потерь советско-болгарско-югославских войск и германо-венгерских войск во втором Балатонском сражении будет 1,6:1, а безвозвратных потерь — 2,4:1. Оно оказывается неблагоприятным для советской стороны.

Слабым местом советской противотанковой обороны традиционно явилась низкая стойкость пехотного прикрытия, которое часто не выдерживало даже первоначальных ударов немецких танков и беспорядочно отступало. Значительную часть пополнения 3-го Украинского фронта, как и других советских фронтов в последние два года войны, составляли призывники из освобожденных областей, практически не обученные военному делу. Это также существенно понижало боеспособность советских войск. Все это, равно как и недостатки управления и взаимодействия, привело к большим людским потерям.

Несомненно, в Венской наступательной операции соотношение потерь было гораздо более благоприятным для Красной Армии, прежде всего за счет больших потерь венгерских войск убитыми и пленными. А успех Венской операции был во многом обеспечен стойкой обороной армий 3-го Украинского фронта в ходе Балатонской оборонительной операции. О больших потерях немецкой бронетехники в период Венской операции, когда немцам, в частности, пришлось бросить почти все танки и штурмовые орудия, поврежденные в ходе второго Балатонского сражения, уже говорилось выше. Из 1024 танков и САУ немецко-венгерских войск, участвовавших в Балатонском сражении, а также противостоявших советским войскам на первом этапе Венской операции, когда боевые действия разворачивались на территории Венгрии, 515 были уничтожены огнем артиллерии, а 185 захвачены в исправном состоянии. Эта была в основном техника, брошенная при отступлении.

По свидетельству С. М. Штеменко, передаваемом в биографии бывшего командующего начальника артиллерии 3-го Украинского фронта М. И. Неделина, написанной В. Ф. Толубко, когда, уже после взятия Вены, генерал-полковник артиллерии Неделин был представлен к званию Героя Советского Союза, Толбухина и особенно Неделина в Ставке Верховного Главнокомандования обвинили в больших неоправданных потерях в ходе Балатонской оборонительной операции, в результате которой фронт лишился значительного числа людей, артиллерии и танков. Правда, звезду Героя Митрофан Иванович тогда все-таки получил. По словам Штеменко, И. В. Сталин, получив от Ф. И. Толбухина материалы Венской операции и изучив, вызвал в свой кабинет А. М. Василевского и С. М. Штеменко и сообщил им:

«Совершенно очевидно, что артиллерия 3-го Украинского в Балатонской операции блестяще выполнила свои задачи. Да и потери немцев намного превышают наши. Штаб артиллерии фронта поработал хорошо, а Неделин руководил войсками умело, с большим пониманием обстановки. Я думаю, что командующий артиллерией достоин звания Героя Советского Союза». Ясное дело, маршал и генерал-полковник постарались убедить Сталина, что враг потерял гораздо больше, чем наши войска, по крайней мере в бронетехнике. Да и немецко-венгерские потери в людях, если верить донесениям 3-го Украинского фронта, были больше советских — 45 тысяч против 33. Вот только Толбухин звание Героя Советского Союза получил посмертно, в 1965 году. Выходит, не так уж доволен был Сталин своими генералами и маршалами, сражавшимися у Балатона, как о том писал в дневнике Геббельс.

Этот эпизод — свидетельство также о том, что официальные данные о советских потерях во втором Балатонском сражении существенно занижены. Ведь, согласно этим данным, среднесуточные безвозвратные потери советских войск составляли 849 человек, или 0,18 % от общей численности участвовавших в сражении армий. Между тем в Венской операции размер среднесуточных безвозвратных потерь на том же 3-м Украинском фронте, по тем же официальным, явно заниженным данным, составил 1060 человек, или 0,20 % от общей численности войск фронта, т. е. был заметно выше, чем в Балатонском сражении. Однако гнева Сталина это обстоятельство не вызвало, и за Венскую операцию Сталин маршалов не ругал.

Наступление 6-й танковой армии СС, а также эсэсовских дивизий IV танкового корпуса СС у озера Балатон в марте 1945 года было последней крупной операцией войск СС во Второй мировой войне. Она преследовала цель продлить германское сопротивление, создать условия для эффективной обороны «Альпийской крепости» и возможного затягивания войны до тех пор, пока проявятся противоречия между СССР и западными союзниками. Крах этого наступления сделал неизбежным капитуляцию Германии менее чем через два месяца. С ней прекратили свое существование и войска СС, наиболее боеспособные дивизии которых были разбиты на Восточном фронте Красной Армией.

 264 Всего посещений