деревеньке.
Пули путались в мякоти аржаного омета.
Трехаршинный матрос Петро Гаманенко
Вынес Леньку, дозорного, из–под
пулемета.
Ленька плакал. Глаза его синие,
щелками,
Затекали слезами и предсмертным
туманом.
На сутулой спине, размозженной
осколками,
Кровь застыла пятном, густым и
багряным.
Подползла санитарка отрядная рыжая.
Спеленала бинтом, как пеленками, туго,
Прошептала: – Отплавал матросик, не
выживет,
Потерял ты, Петрусь, закадычного друга!
Бился «максим» в порыве свирепой
прилежности.
Бредил раненый ломким, надорванным
голосом.
Неуклюжими жестами наплывающей нежности
Гаманенко разглаживал Ленькины волосы.
По сутулому телу расползалась агония,
Из–под корки бинта кровоточила рана.
Сквозь пальбу уловил в замирающем стоне
я
Нервный всхлип, торопливый выстрел
нагана.
…Мы лежали на подступах к небольшой
деревеньке.
Пули грызли разбитый снарядами угол.
Трехаршинный матрос Петро Гаманенко
Пожалел закадычного друга.
С предложениями пишите.Контакты.
Click here
72 Всего посещений