✯✯✯✯✯
Кто сердцем чист, тому, понятно,
Любая двойственность отвратна.
Не прячет он свой мир душевный
За ложью жалкой и плачевной.
Щит Добродетели – преграда
От всех Клевет и Сплетен града.
И Зависть пусть твердит, что хочет:
Любой удар её отскочит.
Он всем на свете людям светит,
Он всех и каждого приветит.
И если встанет, выступая
За интерес родного края,
То для него, для депутата,
Лишь честь его и совесть святы,
И пусть министр брови сдвинет,
В нём кровь от страха не остынет.
Где политические игры,
Где все прожорливы, как тигры,
Там лишний раз не молви слово,
Но думай – снова, снова, снова.
Ах, запретить бы ложь указом, –
Политиканы рухнут разом.
И если правду двор полюбит,
То он министра быстро сгубит,
И честный встанет обличитель,
И рухнет в прах его мучитель!
Лишь тот политик на вершине,
Что ловко врать умеет ныне,
Лишь тот всегда на хлебном месте,
В ком нет ни совести, ни чести.
Он трон служить – с его-то весом! –
Своим заставил интересам.
Король обманут им; в финале
Приближен вор, друзей прогнали.
Пусть сила государства тает,
Но вор на этом процветает!
Был Антиох (читай Плутарха)
Охотой увлечён. Монарха
Из виду свита потеряла:
Он в лес умчал – и горя мало!
Вошёл в крестьянскую избушку.
Хозяин закатил пирушку.
Монарх неузнанным остался,
И всяк общеньем наслаждался.
Хозяин выпивший в ударе
Стал толковать о государе.
– Мы сельский люд, и всё же в мочи
Царю открыть на правду очи.
В великодушии монаршьем
Он думает о благе нашем,
Не в силах дать его при этом:
У знати правда под запретом.
Вельможи правду заглушили,
Царя с народом разобщили.
С Царём мы вместе быть не можем:
Наш Царь доверился вельможам,
Что при дворе его толкутся,
Но о себе одних пекутся
И об одних себе хлопочут,
А честный люд при нём порочат.
Дурной слуга везде, скотина,
Марает славу господина.
Пусть знает Царь всё то, что люду
Простому ведомо повсюду! –
Сказав, заснул Крестьянин славный,
А Царь задумался державный.
И двор лишь утром догадался,
Куда правитель подевался.
Пришли, устроив шум вселенский,
К простой избушке деревенской
И пали пред Царём-надеждой
С короной, с царственной одеждой.
И Царь промолвил: – Человече,
Благодарю тебя за встречу!
Затем сказал, великолепный,
Толпе придворных раболепной:
– Я слушал вас, и в это время
Своих ошибок множил бремя.
Ни слова правды я не слышал,
Но на Крестьянина я вышел
И, услыхав слова простые,
Себя и вас узнал впервые!
Где правде короли открыты,
Там шевелятся фавориты,
И всяк из них, где только может,
Благую правду злобно гложет.
За каплей капля, всех, кто рядом,
Он ежедневно травит ядом,
И особливо тех он травит,
Кто ныне царствует и правит.
Монарх идёт на исправленье,
А фаворит – на преступленье!
Простых людей Король услышь – и
Министр от страха станет тише,
И если честность мненье скажет,
Невинность грязью не обмажет,
И уж добро, стеснён пространством,
Не сможет он смешать с поганством.
Когда б монархи разглядели,
Кто друг, кто враг на самом деле,
Монарх бы лучшее от власти
Принёс бы людям, – вот где счастье!
Используй он глаза и уши,
Прохвосты, воры и чинуши
Не слыли б мудрыми; в апломбе
Не громыхать министру-бомбе,
И, государство раздраживши,
И всюду ненависть наживши,
Опору потеряли б воры,
И правда вышла б на просторы,
И та, что воры изгоняли,
Дала бы занавес в финале!
Капризам собственным потатчик,
Охотничьих своих собачек
Кормить Сквайр сельский отказался.
Но здесь в любимцы затесался
Дворовый пёс, что эту свору
Подверг наветам, оговору.
И стал хозяин с уваженьем
Внимать дворняжным предложеньям:
Дворняжкам – сквайровы поблажки,
На всех постах – одни дворняжки,
А прежних верных слуг всех вместе
С бесчестьем выгнать из поместья!
Свою карьеру строя дальше,
Пёс всех чернил, исполнен фальши,
И только сволочи покорной
Охулки не было позорной,
А тех, кто честен неукорно,
Из дома выживал упорно:
Боялся он, что правды слово
Разрушит ложь его в основе,
И чужаку, что появлялся,
Он с лаем по?д ноги бросался,
Рычал и в ярости, тревоге
Кусал его – и дай Бог ноги!
Взъерошен и взволнован крайне,
Себе он признавался втайне:
«А что, коль Правда – гость незваный! –
Пришла мои разрушить планы
И в гостевой своей личине
Поведать мне об их кончине?»
Вот так он рвался, и метался,
И каждодневно надрывался,
И, честных заглушить желая,
Всё лаял, не переставая.
И всё ж минута роковая
Пришла. От страсти изнывая,
Сей пёс, томим любовной мукой,
Однажды бросился за сукой,
Оставив дом, – и в сладкой блазни
О гадкой позабыл боязни,
Меж упоительных агоний
Беду накликав, как Антоний!
И лай на время прекратился,
И Сквайр к соседу обратился:
– Скажите честно, что случилось?
И что, скажите мне на милость,
Вдруг слуги стали увольняться,
Друзья спешат со мной расстаться?
И что я сделал им такого,
Что стал для всех чужей чужого?
– Дворнягу, – тот ответил гневно, –
Который лжёт вам ежедневно,
Гоните прочь! То он, подлюга,
Лишил вас дружеского круга,
А он вас там его лишает,
Где сам презрение внушает.
Тут, сэр, коль вам его послушать,
Готовы все живьём вас скушать,
Но в вас мы, сэр, врага не видим,
Мы лишь Дворнягу ненавидим!
Позвали Пса, и новой ложью
Стошнил он с яростью и дрожью.
Но Правда воцарилась. – Палкой
Был прогнан вон обманщик жалкий!
✯✯✯✯✯
Джон Гей Стихотворения. Басни
Сайт Мировой Поэзии и Прозы
Декламации Павла Беседина
110 Всего посещений