Немцы надышали в крошечном покое.
Плотные блондины смотрят сквозь очки.
Под стеклом в витринах тлеют на покое
Бедные бессмертные клочки.
Грязный бюст из гипса белыми очами
Гордо и мертво косится на толпу,
Стены пропитались вздорными речами —
Улица прошла сквозь львиную тропу…
Смотрят с каталогом на его перчатки.
На стенах — портретов мертвое клише,
У окна желтеет жесткою загадкой
Гениальный череп из папье–маше.
В угловом покое тихо и пустынно
(Стаду интересней шиллеровский хлам).
Здесь шагал титан по клетке
трехаршинной
И скользил глазами по углам.
Нищенское ложе с рваным одеялом.
Ветхих, серых книжек бесполезный ряд.
Дряхлые портьеры прахом обветшалым
Клочьями над окнами висят.
У стены грустят немые клавикорды.
Спит рабочий стол с чернильницей
пустой.
Больше никогда поющие аккорды
Не родят мечты свободной и простой…
Дочь привратницы с ужасною экземой
Ходит следом, улыбаясь, как Пьеро.
Над какою новою поэмой
Брошено его гусиное перо?
Здесь писал и умер Фридрих Шиллер…
Я купил открытку и спустился вниз.
У входных дверей какой–то толстый
Миллер
В книгу заносил свой титул и девиз…
2. Дом Гёте2
Кто здесь жил — камергер, Дон Жуан иль
патриций,
Антикварий, художник, сухой лаборант?
В каждой мелочи — чванство вельможных
традиций
И огромный, пытливый и зоркий талант.
Ордена, письма герцогов, перстни,
фигуры,
Табакерки, дипломы, печати, часы,
Акварели и гипсы, полотна, гравюры,
Минералы и колбы, таблицы, весы…
Маска Данте, Тарквиний и древние боги,
Бюстов герцогов с женами — целый лабаз.
Со звездой, и в халате, и в лаврах, и в
тоге —
Снова Гёте и Гёте — с мешками у глаз.
Силуэты изысканно–томных любовниц,
Сувениры и письма, сухие цветы —
Всё открыто для праздных входящих
коровниц
До последней интимно–пугливой черты.
Вот за стеклами шкафа опять панорама:
Шарф, жилеты и туфли, халат и штаны.
Где же локон Самсона и череп Адама,
Глаз медузы и пух из крыла Сатаны?
В кабинете уютно, просторно и просто,
Мудрый Гёте сюда убегал от вещей,
От приемов, улыбок, приветствий и
тостов,
От случайных назойливо–цепких клещей.
В тесной спаленке кресло, лекарство и
чашка.
«Больше света!» В ответ, наклонившись к
нему,
Смерть, смеясь, на глаза положила
костяшки
И шепнула: «Довольно! Пожалуйте в
тьму…»
В коридоре я замер в смертельной
тревоге —
Бледный Пушкин3, как тень, у окна
пролетел
И вздохнул: «Замечательный домик,
ей–богу!
В Петербурге такого бы ты не имел».
3. На могилах
Гёте и Шиллер на мыле и пряжках,
На бутылочных пробках,
На сигарных коробках
И на подтяжках…
Кроме того — на каждом предмете:
Их покровители,
Тетки, родители,
Внуки и дети.
Мещане торгуют титанами…
От тошных витрин, по гранитным горбам,
Пошел переулками странными
К великим гробам.
Мимо групп фабрично–грустных
С сладко–лживыми стишками,
Мимо ангелов безвкусных
С толсто–ровными руками
Шел я быстрыми шагами —
И за грядками нарциссов,
Между темных кипарисов,
Распростерших пыльный креп,
Вырос старый, темный склеп.
Тишина. Полумрак.
В герцогском склепе немец в дворцовой
фуражке
Сунул мне в руку бумажку
И спросил за нее четвертак.
«За что?» — «Билет на могилу».
Из кармана насилу–насилу
Проклятые деньги достала рука!
Лакей небрежно махнул на два сундука:
«Здесь покоится Гёте, великий
писатель,—
Венок из чистого золота от
франкфуртских женщин.
Здесь покоится Шиллер, великий
писатель,—
Серебряный новый венок от гамбургских
женщин.
Здесь лежит его светлость
Карл–Август с
Софией–Луизой,
Здесь лежит его светлость
Франц–Готтлиб–Фридрих–Вильгельм…»
Быть может, было нелепо
Бежать из склепа,
Но я, не дослушав лакея, сбежал,—
Там в склепе открылись дверцы
Немецкого сердца:
Там был народной славы торговый
подвал!
С предложениями пишите.Контакты.
Click here
88 Всего посещений