Сто лет назад, такого-то апреля
Я крикнула по молодости лет,
Что рабский ум, бесчуственный,
бесстыжий,
Чудовище развратной Конъюнктуры
Врет — и не может Пушкина любить!
Меня трясло. Арба катила дальше.
Над марганцевым фаршем тухлой фальши
Повис тяжелый, зверский, спертый вздох.
Я лаяла на ветер: — Да, зубрили!
Да, классе в третьеми к елке серебрили
Руслана и Людмилу, но любили
Лишь анекдот! И в этом весь подвох!
Невежесть вашу обеляет Пушкин,
Но свежесть вам являет Золотушкин,
Жуликоватый парень и рифмач,-
Он души вам тетешкает ретиво
Белибердой любви и детектива,
Но эта смесь питательна на диво
И популярна, как в холеру врач!-
Арба катила. Пенилась клоака.
Я голову теряла, но однако
Я лаяла на ветер, как собака:
— Не поминайте Пушкина вотще!
Ведь богом есть и честь, и стыд, и
совесть,
И Белкина пронзительная повесть,
И Командор в нетлеющем плаще!-
Мне моментально голову срубили.
— Она свергала Пушкина!- вопили.-
Ату ее, проклятую, ату!-
Устроили костер традиционный.
Но фонарем смотритель станционный
Светил в мою судьбу сквозь темноту.
Click here
138 Всего посещений