Байрон.Стихотворения 1803-1809


Байрон . В альбом. ,
1.При отьезде из Ньюстедского аббатства
2.К.Д.
3.Эмме
4.Отрывок,написанный вскоре просле замужества мисс Чаворт
5.При виде деревни и школы в Гарроу на холме
6.К Мэри
7.Сердолик
8.Подражание Тибуллу
9.Подражание Катуллу.
10.Воспоминание
11.К М.Г.Г.
12.Ответ на прекрасную поэму.
13. Когда я бродил юным горцем по склонам.
Ответ на прекрасную поэму
Первый поцелуй любви
К чему скорбеть больной душою
Элегия на Ньюстедское аббатство

Георгу ,графу Делавару
Дамет
Посвящается Мэрион

Лок-на-Гар
«К музе вымысла
Автору сонета, начинающегося словами
К моему сыну
Строки написанные под вязом на кладбище в Гарроу

  • НАДПИСЬ НА ЧАШЕ ИЗ ЧЕРЕПА
  • НЕ ВСПОМИНАЙ…
  • НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ НЬЮФАУНДЛЕНДСКОЙ СОБАКИ
  • ТЫ СЧАСТЛИВА
  • РАССТАВАНИЕ
  • ДАМЕ, КОТОРАЯ СПРОСИЛА, ПОЧЕМУ Я ВЕСНОЙ УЕЗЖАЮ ИЗ АНГЛИИ
  • СТАНСЫ К НЕКОЙ ДАМЕ, НАПИСАННЫЕ ПРИ ОТЪЕЗДЕ ИЗ АНГЛИИ

    Эпитафия Джону Адамсу , носильщику из Саутвелла , умершему от пьянства

    Джон Адамс здесь лежит, Саутвеллского прихода
    Носильщик; он носил ко рту стаканчик свой
    Так часто, что потом несли его домой;
    Ничья бы проб таких не вынесла природа!
    Так много жидкости он в жизни похлебал,
    Что вынести не мог; на вынос сам попал!

    Сентябрь 1807

    НАДПИСЬ НА ЧАШЕ ИЗ ЧЕРЕПА

    Не бойся: я — простая кость;
    Не думай о душе угасшей.
    Живых голов ни дурь, ни злость
    Не изойдут из этой чаши.

    Я жил, как ты, любил и пил.
    Теперь я мертв — налей полнее!
    Не гадок мне твой пьяный пыл,
    Уста червя куда сквернее.

    Быть винной чашей веселей,
    Чем пестовать клубок червивый.
    Питье богов, не корм червей,
    Несу по кругу горделиво.

    Где ум светился, ныне там,
    Умы будя, сверкает пена.
    Иссохшим в черепе мозгам
    Вино — не высшая ль замена?

    Так пей до дна! Быть может, внук
    Твой череп дряхлый откопает —
    И новый пиршественный круг
    Над костью мертвой заиграет.

    Что нам при жизни голова?
    В ней толку — жалкая крупица.
    Зато когда она мертва,
    Как раз для дела пригодится.

    Ньюстедское аббатство, 1808

    НЕ ВСПОМИНАЙ…

    Не вспоминай тех чудных дней
    Что вечно сердцу будут милы, —
    Тех дней, когда любили мы.
    Они живут в душе моей.
    И будут жить, пока есть силы —
    До вечной — до могильной тьмы.
    Забыть… Все, что связало нас?
    Как слушал я стук сердца страстный,
    Играя золотом волос…
    Клянусь, я помню, как сейчас,
    Твой томный взор, твой лик прекрасный,
    И нежных уст немой вопрос.
    Как льнула ты к груди моей,
    И глаз твоих полупризыв,
    Полуиспуг — будил желанье…
    И мы сближались все тесней,
    Уста к устам, весь мир забыв,
    Чтоб умереть в одном лобзаньи!..
    Потом склоняла ты чело,
    И глаз лазуревую негу
    Густых ресниц скрывала сень,
    Она — как ворона крыло,
    Скользя по девственному снегу, —
    На блеск ланит кидали тень…
    Вчера пригрезилась во сне
    Любовь былая наша мне…
    И слаще было сновиденье,
    Чем в жизни новой страсти пыл;
    Сиянье глаз иных — затмил
    Твой взор в безумьи наслажденья.
    Не говори ж, не вспоминай
    Тех дней, что снов дарят нам рай,
    Тех дней, что сердцу будут милы,
    Пока нас не забудет свет,
    Как хладный камень у могилы,
    Вещающий, что нас уж нет!..

    13 августа 1808

    НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ НЬЮФАУНДЛЕНДСКОЙ СОБАКИ

    Когда надменный герцог или граф
    Вернется в землю, славы не стяжав,
    Зовут ваятеля с его резцом
    И ставят памятник над мертвецом.
    Конечно, надпись будет говорить
    Не кем он был, — кем только мог бы быть.
    А этот бедный пес, вернейший друг,
    Усерднейший из всех усердных слуг, —
    Он как умел хозяину служил,
    Он только для него дышал и жил, —
    И что ж? Забыты преданность и труд,
    И даже душу в нем не признают:
    Его кумир, всесильный господин,
    На небесах желает быть один.
    О человек, слепой жилец времен!
    Ты рабством или властью развращен,
    Кто знал тебя, гнушается тобой,
    Презренный прах с презренною судьбой!
    Любовь твоя — разврат, а дружба — ложь,
    Ты словом и улыбкой предаешь!
    Твоя порода чванна и горда,
    Но за нее краснеешь от стыда.
    Ступай к богатым склепам — и не стой
    Над этой урной, скромной и простой.
    Она останки друга сторожит.
    Один был друг — и тот в земле лежит.

    Ньюстедское аббатство, 30 октября 1808

    ТЫ СЧАСТЛИВА

    Ты счастлива, — и я бы должен счастье
    При этой мысли в сердце ощутить;
    К судьбе твоей горячего участья
    Во мне ничто не в силах истребить.

    Он также счастлив, избранный тобою —
    И как его завиден мне удел!
    Когда б он не любил тебя — враждою
    К нему бы я безмерною кипел!

    Изнемогал от ревности и муки
    Я, увидав ребенка твоего;
    Но он ко мне простер с улыбкой руки —
    И целовать я страстно стал его.

    Я целовал, сдержавши вздох невольный
    О том, что на отца он походил,
    Но у него твой взгляд, — и мне довольно
    Уж этого, чтоб я его любил.

    Прощай! Пока ты счастлива, ни слова
    Судьбе в укор не посылаю я.
    Но жить, где ты… Нет, Мэри, нет! Иль снова
    Проснется страсть мятежная моя.

    Глупец! Я думал, юных увлечений
    Пыл истребят и гордость и года.
    И что ж: теперь надежды нет и тени —
    А сердце так же бьется, как тогда.

    Мы свиделись. Ты знаешь, без волненья
    Встречать не мог я взоров дорогих:
    Но в этот миг ни слово, ни движенье
    Не выдали сокрытых мук моих.

    Ты пристально в лицо мне посмотрела;
    Но каменным казалося оно.
    Быть может, лишь прочесть ты в нем успела
    Спокойствие отчаянья одно.

    Воспоминанье прочь! Скорей рассейся
    Рай светлых снов, снов юности моей!
    Где ж Лета? Пусть они погибнут в ней!
    О сердце, замолчи или разбейся!

    2 ноября 1808

    РАССТАВАНИЕ

    Помнишь, печалясь,
    Склонясь пред судьбой,
    Мы расставались
    Надолго с тобой.

    В холоде уст твоих,
    В сухости глаз
    Я уж предчувствовал
    Нынешний час.

    Был этот ранний
    Холодный рассвет
    Началом страданий
    Будущих лет.

    Удел твой — бесчестье.
    Молвы приговор
    Я слышу — и вместе
    Мы делим позор.

    В толпе твое имя
    Тревожит любой.
    Неужто родными
    Мы были с тобой?

    Тебя называют
    Легко, не скорбя,
    Не зная, что знаю
    Тебя, как себя.

    Мы долго скрывали
    Любовь свою,
    И тайну печали
    Я так же таю.

    Коль будет свиданье
    Дано мне судьбой,
    В слезах и молчанье
    Встречусь с тобой!

    x x x

    Прости! Коль могут к небесам
    Взлетать молитвы о других.
    Моя молитва будет там,
    И даже улетит за них!
    Что пользы плакать и вздыхать?
    Слеза кровавая порой
    Не может более сказать,
    Чем звук прощанья роковой!..

    Нет слез в очах, уста молчат,
    От тайных дум томится грудь,
    И эти думы вечный яд, —
    Им не пройти, им не уснуть!
    Не мне о счастье бредить вновь, —
    Лишь знаю я (и мог снести),
    Что тщетно в нас жила любовь,
    Лишь чувствую — прости! прости!

    ДАМЕ, КОТОРАЯ СПРОСИЛА, ПОЧЕМУ Я ВЕСНОЙ УЕЗЖАЮ ИЗ АНГЛИИ

    Как грешник, изгнанный из рая,
    На свой грядущий темный путь
    Глядел, от страха замирая,
    И жаждал прошлое вернуть.

    Потом, бродя по многим странам,
    Таить учился боль и страх,
    Стремясь о прошлом, о желанном
    Забыть в заботах и делах, —

    Так я, отверженный судьбою,
    Бегу от прелести твоей,
    Чтоб не грустить перед тобою,
    Не звать невозвратимых дней,

    Чтобы, из края в край блуждая,
    В груди своей убить змею.
    Могу ль томиться возле рая
    И не стремиться быть в раю!

    2 декабря 1808

    СТАНСЫ К НЕКОЙ ДАМЕ, НАПИСАННЫЕ ПРИ ОТЪЕЗДЕ ИЗ АНГЛИИ

    Пора! Прибоя слышен гул,
    Корабль ветрила развернул,
    И свежий ветер мачту гнет,
    И громко свищет, и поет;
    Покину я мою страну:
    Любить могу я лишь одну.

    Но если б быть мне тем, чем был,
    Но если б жить мне так, как жил,
    Не рвался я бы в дальний путь!
    Я не паду тебе на грудь
    И сном блаженным не засну…
    И все ж люблю я лишь одну.

    Давно не видел я тот взгляд,
    Причину горя и отрад;
    Вотще я не жалел труда
    Забыть о нем — и навсегда;
    Да, хоть я Альбион кляну,
    Любить могу я лишь одну.

    Я одинок средь бурь и гроз,
    Как без подруги альбатрос.
    Смотрю окрест — надежды нет
    Мне на улыбку, на привет;
    В толпе я шумной потону —
    И все один, люблю одну.

    Прорезав пенных волн гряду,
    Я на чужбине дом найду,
    Но, помня милый, лживый лик,
    Не успокоюсь ни на миг
    И сам себя не обману,
    Пока люблю я лишь одну.

    Любой отверженный бедняк
    Найдет приветливый очаг,
    Где дружбы иль любви тепло
    Его бы отогреть могло…
    Кому я руку протяну,
    Любя до смерти лишь одну?

    Я странник, — но в какой стране
    Слеза прольется обо мне?
    В чьем сердце отыскать бы мог
    Я самый скромный уголок?
    И ты, пустив мечту ко дну,
    Смолчишь, хоть я люблю одну.

    Подробный счет былых потерь —
    Чем были мы, что мы теперь —
    Разбил бы слабые сердца,
    Мое же стойко до конца,
    Оно стучит, как в старину,
    И вечно любит лишь одну.

    И чернь тупая не должна
    Вовек узнать, кто та «одна»;
    Кем презрена любовь моя,
    То знаешь ты — и стражду я…
    Немногих, коль считать начну,
    Найду, кто б так любил одну.

    Плениться думал я другой,
    С такой же дивною красой,
    Любить бы стало сердце вновь,
    Но из него все льется кровь,
    Ему опять не быть в плену:
    Всегда люблю я лишь одну.

    Когда б я мог последний раз
    Увидеть свет любимых глаз…
    Нет! Плакать а не дам о том,
    Кто страждет на пути морском,
    Утратив дом, мечту, весну,
    И все же любит лишь одну.

    1809

     136 Всего посещений