Мрак распростерся везде.— И я под
крылами Морфея,
Скукой вчера отягчен, усыпился и
грезил:
Будто б муза ко мне на облаке алом
слетела,
И благодать воцарилась в бедной хате
пиита.
С благоговеньем взирал на прелестны
богинины взоры,
Руку простер я возжечь фимиам, но рука
онемела,
Как от волшебной главы злой Медузы, сын
пропасти лютой.
«Феб!— я воскликнул,— почто я последней
лишаюся силы?
Что отвергаешь мои тебе приносимые
жертвы?
Или назначил мне рок вовеки не быть
твоим сыном?»
— «Нет!— мне сказала тогда богиня, со
пламенным взором,—
Ты преступаешь закон — и в неге Морфею
предался.
Спишь — и твоя на стене пребывает в
безмолвии лира!
Спишь — и фантазии луч остается тобой
не обделан!
Встань, отряси от очей последню
дремоту, и лирой
Превознеси ты тот день, который увидел
рожденье,
Славой увенчался век еще младого пиита.
Да воспоется тобою Вильгельма
счастливая участь!»
Я встрепенулся, восстал и на лире
гремящей Вильгельму
Песнь вопил: «О любимец пресветлого
Феба, ты счастлив!
Музы лелеют тебя и лирою слух твой
пленяют!
Ты не рожден быть со мною на степени
равной Фортуны —
Нет! твой удел с Алцеем и Пиндаром
равен пребудет,
Лирой, как древний Орфей, поколеблешь
ты камни и горы!
Парки, прядите вы жизнь Вильгельмову
многие лета!
Дайте, чтоб бедный пиит его славу
бессмертну увидел!»
Антон Дельвиг.
72 Всего посещений