О друг наш Лонгинов, покинувший — увы!-
Бассейной улицы приют уединенный,
И Невский, и Пассаж, и Клуба кров
священный,
Где Анненков, чужим наполненный вином,
Пред братцем весело виляет животом;
Где, не предчувствуя насмешливых
куплетов,
Недолго процветал строптивый Арапетов;
Где, дерзок и красив, и низок, как
лакей,
Глядится в зеркала Михайла Кочубей;
Где пред Авдулиным, играющим зубами,
Вращает Мухортов лазурными зрачками;
Где, о политике с азартом говоря,
Ты Виртембергского пугал секретаря
И не давал ему в часы отдохновенья
Предаться сладкому труду пищеваренья!
Ужель, о Лонгинов, ты кинул нас навек,
Любезнейший поэт и редкий человек?
Не ожидали мы такого небреженья…
Немало мы к тебе питали уваженья!
Иль ты подумать мог, что мы забыть
могли
Того, кем Егунов был стерт с лица
земли,
Кто немцев ел живьем, как истый сын
России,
Хотинского предал его родной стихии,
Того, кто предсказал Мильгофера судьбу,
Кто сукиных сынов тревожил и в гробу,
Того, кто, наконец, — о подвиг
незабвенный! —
Поймал на жирный хвост весь причет
Наш священный?..
Созданье дивное! Ни времени рука,
Ни зависть хищная лаврового венка
С певца Пихатия до той поры не сдернет,
Пока последний поп в последний раз не
…!
И что же! Нет тебя меж нами, милый
друг!
И даже — верить ли? — ты ныне свой
досуг
Меж недостойными безумно убиваешь!
В купальне без штанов с утра ты
заседаешь;
Кругом тебя сидят нагие шулера,
Пред вами водки штоф, селедка и икра.
Вы пьете, плещетесь — и пьете вновь до
рвоты.
Какие слышатся меж вами анекдоты!
Какой у вас идет постыдный разговор!
И если временем пускаешься ты в спор,
То подкрепляешь речь не доводом ученым,
…………………………………
Какое зрелище! Но будущность твоя
Еще ужаснее! Так, вижу, вижу я:
В газетной комнате, за «Северной
пчелою»,
С разбухшим животом, с отвислою губою,
В кругу обжорливых и вялых стариков,
Тупых политиков и битых игроков,
Сидишь ты — то икнешь, то поглядишь
сонливо.
«Эй, Вася! трубочку!» — проговоришь
лениво…
И тычет в рот тебе он мокрым янтарем,
Не обтерев его пристойно обшлагом.
Куря и нюхая, потея и вздыхая,
Вечерней трапезы уныло поджидая,
То в карты глянешь ты задорным игрокам,
То Петербург ругнешь — за что, не зная
сам;
А там, за ужином, засядешь в колымагу —
И повлекут домой две клячи холостягу —
Домой, где всюду пыль, нечистота и мрак
И ходит между книг хозяином прусак.
И счастие еще, когда не встретит грубо
Пришельца позднего из Английского клуба
Лихая бабища — ни девка, ни жена!
Что ж тут хорошего? Ужели не страшна,
О друг наш Лонгинов, такая перспектива?
Опомнись, возвратись! Разумно и
счастливо
С тобою заживем, как прежде жили, мы.
Здесь бойко действуют кипучие умы:
Прославлен Мухортов отыскиваньем торфа;
Из Вены выгнали барона Мейендорфа;
Милютина проект ту пользу произвел,
Что в дождь еще никто пролеток не
нашел;
Языкова процесс отменно разыгрался:
Он без копейки был — без денежки
остался;
Европе доказал известный Соллогуб,
Что стал он больше подл, хоть и не
меньше глуп;
А Майков Аполлон, поэт с гнилой
улыбкой,
Вконец оподлился — конечно, не
ошибкой…
И Арапетов сам — сей штатский генерал,
Пред кем ты так смешно и странно
трепетал, —
Стихами едкими недавно пораженный,
Стоит, как тучный вол, обухом
потрясенный,
И с прежней дерзостью над крутизной
чела
Уж не вздымается тюльпан его хохла!
20-30 июля 1854
Главная
Поэзия XX века
Русская поэзия
Зарубежная Поэзия и Проза.
Документальные фильмы
Сказки
В мире интересного
Художественные фильмы СССР
Аудикниги
.
70 Всего посещений