На одной заставе жил пёс, которого звали Елец. Это был уже старый пёс. Настоящую службу он нести не мог.
− Что поделать, − говорил сержант Кошкин, − собаки быстро стареют, не то что человек.
Но конечно, дело было не только в этом. Чуть не десять лет охранял Елец границу. И за это время побывал в разных переделках. В таких, из которых человек-то не всегда целым выходил.
Но Елец всё-таки вышел из этих переделок и теперь жил как бы на пенсии. Горшок борща с хорошей костью − вот это и была его пенсия.
А застава, где жил Елец, находилась на вершине горы, и дороги туда не было. Вместо дороги в гранитной скале были выбиты ступеньки − ровно четыре тысячи. По этим ступенькам каждое утро вниз, в долину, спускался Кошкин и ещё два бойца. Они шли вниз, на базу, а с ними бежал Елец.
Холодно было на вершине.
С заставы бойцы выходили в полушубках, но, пройдя три тысячи ступенек, полушубки снимали и прятали в расселину − с каждым шагом становилось теплей.
Пока они хлопотали на продовольственной базе, Елец лежал на тёплых камнях и сонно хлебал борщ из алюминиевой миски. К полудню Кошкин оканчивал свои дела.
− Ну, − говорил он, подмигивая Ельцу, − теперь бы окрошечки погонять.
Как-то они возвращались на заставу и тащили на себе большие мешки, а Кошкин нёс ещё и бидон с молоком.
Бидон сверкал, и издалека казалось − три горбуна ползут по лестнице в облака и несут с собою зеркало.
Издали на пограничников смотрел человек.
А они обливались потом и старались не считать про себя ступеньки. Но ступеньки считались сами собой: сто одна, сто две, сто три, сто четыре…
У тысячной ступеньки Кошкин поставил бидон, достал из расселины полушубок и вытряхнул ящериц, которые грелись в рукавах.
− Катитесь! − сказал он ящерицам.
С вершины дунул ветер, поднял со ступенек горсть гранитной пыли. Елец зарычал.
К запаху ветра, пришедшего с вершины, подмешался запах человека.
− Чужой, − сказал Кошкин.
− Да нет, это Елец так волнуется, от старости.
«Неужто заметили?» − подумал человек, укрывшийся в камнях, и поднял пистолет.
− Чужой! − повторил Кошкин.
И тут же белый сноп ударил его в лицо. Пуля пробила бидон − молочная струя хлестнула по ступенькам.
Нарушителю показалось, что выстрел сшиб всех трёх пограничников. Только пёс крутился на ступенях. А они отползли со ступенек и повисли над обрывом. Мешки заслонили их.
Нарушитель ещё раз выстрелил в Ельца, и пуля − надо же! − снова ударила в бидон. Он прыгнул от удара и со звоном покатился вниз, разбрызгивая остатки молока.
Бидон сорвался в пропасть, и ветер подхватил его, засвистел в дырках от пуль. Бидон падал в пропасть, словно огромный сверкающий свисток.
Кошкин увидел человека, прижавшегося к камню, и выстрелил. Пуля попала в камень − осколки резанули нарушителя по щеке. Он побежал.
Кошкин ещё раз выстрелил − нарушитель оступился и сорвался в пропасть, где прыгал ещё и бился на дне измятый простреленный бидон.
Как-то сержант Кошкин увидел во дворе продовольственной базы ушастого ишака.
− Это ещё что? − спросил он.
− Ишак, − ответили солдаты с продовольственной базы, − мы на нём продукты возим.
− Дела! − сказал Кошкин. − А как его зовут?
− А никак. Ишак, и всё.
− Вот что, ребята, отдайте его мне.
− Ну нет, − сказали солдаты, − это наш ишак, а не твой.
− Ладно вам, − уговаривал их Кошкин и объяснял, как трудно таскать на гору продукты.
Пока сержант разговаривал с солдатами, Елец подошёл к ишаку и ткнул его носом в бок. Ишак качнул головой.
− Да не пойдёт он по ступенькам, − говорили солдаты с продовольственной базы, − этот ишак привык ходить по ровному месту.
− Моя будет забота, − ответил Кошкин.
Он привязал на спину ишаку мешки с продуктами и бидон. Потом хлопнул его ладонью и сказал: «Валяй!»
Ишак потихоньку пошёл, покачивая головой.
У скалы, где начинались ступеньки, ишак остановился.
− Так и есть, − говорили солдаты с продовольственной базы (они глядели снизу в бинокль), − этот ишак привык ходить по ровному месту.
− Давай, давай, − подталкивал ишака Кошкин, − валяй!
Ишак не хотел идти наверх. Не то чтобы он упирался или брыкался, а просто стоял, и всё.
− Ишак-то наш, − сказал Кошкин, − видно, глуповат.
Тогда Елец подошёл к ишаку и ткнул его носом.
То ли нос был у Ельца холодный, то ли, наоборот, тёплый − только ишак качнул головой и пошёл по ступенькам.
«Да что он? Укусил его, что ли?» − думали солдаты с продовольственной базы.
Ишак медленно поднимался в гору, ступенька за ступенькой. Елец бежал рядом и поглядывал, как бы ишак не свалился в пропасть. Так они и добрались до заставы: впереди ишак, за ним Елец, а следом, налегке, Кошкин.
Прошла неделя, другая, и Кошкин перестал спускаться вниз.
Он навьючивал на ишака порожние мешки, хлопал его ладонью и говорил: «Валяй!» Ишак спускался по ступенькам, а следом бежал Елец. На базе солдаты нагружали ишака, тоже хлопали его по спине и тоже говорили: «Валяй!» Ишак отправлялся обратно.
Издали странно было видеть, как поднимается по ступеням в облака маленький ушастый ишак, тащит на себе мешки и бидон, сверкающий, как зеркало, а следом бежит старый пёс Елец.
186 Всего посещений