а потом уже переиначено
(поре-и, пере-на, пере-че, пере-но…)
–
перечёркнуто и, как пятно, сведено;
это было – как мучиться начато,
за мгновенье – как судорогой сведено,
а потом
переписано заново, начисто
и к чему-то неглавному сведено.
Это было написано начерно,
где всё больше, чем начисто, значило.
Черновик – это словно знакомство
случайное,
неоткрытое слово на «нео»,
когда вдруг начинается необычайное:
нео-день, нео-жизнь, нео-мир, нео-мы,
неожиданность встречи перед дверьми
незнакомых – Джульетты с Ромео.
Вдруг –
кончается будничность!
Начинается будущность
новых глаз, новых губ, новых рук, новых
встреч,
вдруг губам возвращается нежность и
речь,
сердцу – биться способность.
как новая область
вдруг открывшейся жизни самой,
вдруг не нужно по делу, не нужно домой,
вдруг конец отмиранию и остыванию,
нужно только, любви покоряясь самой,
удивляться всеобщему существованию
и держать
и сжимать эту встречу в руках,
все дела посторонние выронив…
Это было написано всё на листках,
рваных, разных размеров, откуда-то
вырванных.
Отчего же так гладко в чистовике,
так подогнано всё и подобрано,
так уложено ровно в остывшей строке,
после правки и чтенья подробного?
И когда я заканчивал буквы стирать
для полнейшего правдоподобия –
начинал, начинал, начинал он терять
всё своё, всё моё, все особое,
умирала моя черновая тетрадь,
умирала небрежная правда помарок,
мир, который был так неожидан и ярок
и который увидеть сумели бы вы,
в этом сам я повинен, в словах не
пришедших,
это было как встреча
двух – мимо прошедших,
как любовь, отвернувшаяся от любви.
Поэзия XX века
Русская поэзия
.
90 Всего посещений